История стрелка И и его жены Чан-э (1)

Юань Кэ

Однажды, как говорит предание, во времена правления Яо на небе появились сразу десять солнц. На земле началась страшная засуха. И опечалился тогда великий правитель.
Как ужасно было это зрелище! Весь небосвод был заполнен солнцами, на земле нельзя было отыскать даже клочка тени.
Зной сжигал посевы и так накалял землю, что плавились камни и металлы. В жилах людей чуть не закипала кровь, было невозможно дышать, иссякли съестные припасы. Люди страдали от жестокого голода.
Десять солнц были детьми Си-хэ — жены осточного божества Ди-цзюня. Они жили Тангу — Кипящей долине — за Восточным морем. Это место называлось иначе Янгу — Долина света или Вэньюаньгу — Долина тёплых источников и находилось к северу от Страны чернозубых. Десять солнц обычно омывались море, поэтому ода там бурлила и клокотала, как кипяток. В бурлящем море росло громадное дерево фусан несколько тысяч чжанов ысотой и толщиной тысячу чжанов.
На этом дереве и жили десять сыновей-солнц. Девять солнц находились на ерхних етвях и одно — на нижних. Они появлялись на небе по очереди: когда одно солнце озвращалось, другое заменяло его. Они ездили колеснице, которой правила сама Си-хэ. И хотя солнц было десять, но люди идели на небе сегда лишь одно. Вероятно, такой порядок был установлен их родителями.
Сияние, исходившее от солнц, было умеренным и приятным. По преданию, на ерхушке фусана есь год сидел яшмовый петух.
Когда ночь начинала рассеиваться и наступал рассвет, яшмовый петух
расправлял крылья и громко кукарекал. За яшмовым петухом начинал кричать золотой петух на большом персиковом дереве на Горе персиковой столицы — Таодушань. Злые духи и привидения, услышав крик, поспешно озвращались на неё. Они проходили через орота духов, и это ремя за ними наблюдали братья Шэнь-ту и Юй-лэй. Вслед за золотым петухом кричали каменные петухи знаменитых гор и потоков, а затем и се петухи Поднебесной. После этого с рокочущим шумом начинался морской прилив и появлялось очередное чисто
вымытое солнце.
Его мать Си-хэ правила колесницей, запряжённой шестью драконами, быстрыми, как ихрь. Время, когда солнце ыходило из Янгу, омывалось озере Сянчи и перебиралось с нижних етвей дерева на ерхушку, называлось «приближение утра». Затем солнце достигало ерхушки дерева, садилось колесницу, приготовленную матерью, и отправлялось путь. Это ремя называлось «ранний рассвет». Время прохождения солнца через Цюйа называлось «полный рассвет». И для сех мест, через которые проходило солнце, существовали особые названия, указывающие на ремя суток. Си-хэ сопровождала сына до Бэй-щоаня — Печального источника, где она останавливала колесницу. Это место называлось Сяньчэ, что значит «остановка колесницы». Оставшийся путь сын проделывал самостоятельно, но Си-хэ продолжала следить за ним. Сидя колеснице, она смотрела, как её сын двигался к Юйюань и, проходя Мэнгу — Закрытую долину, бросал последние сверкающие лучи на язы и туты на побережье. Лишь тогда ночной прохладе озвращалась она на пустой колеснице сквозь облака и рои звёзд в Янгу, чтобы на следующий день начать путешествие снова, и сопровождать другого сына.
Десять сыновей-солнц под наблюдением матери каждый день по очереди ыходили совершать свой строго определённый путь. Порядок не менялся со ремени его озникновения, и се сыновья чувствовали материнскую заботу. Но путь повторялся изо дня день течение многих лет и сем надоел. Однажды ечером сыновья-солнца собрались на етвях дерева фусан и стали шептаться. На следующее утро они с шумом ылетели месте, не желая садиться надоевшую колесницу. Радостно резвясь, сыновья-солнца разлетелись по сему безграничному небосводу. Мать, сидя колеснице, олнении кричала на них, однако озорные и непослушные сыновья не обращали нимания на крики матери. Собравшись месте, пользуясь неограниченной свободой и предаваясь необузданному веселью, они установили для себя новый порядок. Каждый день они поднимались месте, больше не желая разлучаться.
Можно себе представить, какой был яркий свет, когда землю освещало сразу десять солнц, которые, наверное, считали, что на обожжённой земле им тоже радуются. Они не предполагали, что се живые существа ненавидели их сей душой. Голодные, страдающие от жары люди не могли больше переносить ужасный зной десяти солнц, каждый день поднимающихся на небосводе. По обычаям того ремени, люди на холме около хижины правителя поместили под палящие лучи солнц колдунью по имени Нюй-чоу. Считалось, что это должно ызвать дождь.
Колдунья Нюй-чоу обладала необыкновенными способностями. Она путешествовала по Девяти пределам на однорогой рыбе-драконе. Эту рыбу называли ещё рыба-черепаха, у неё было четыре ноги, и она напоминала самку кита, но была гораздо больше и свирепее. Эта громадная рыба жила море, но она могла жить и на суше. (Это и была удивительная рыба-холм линъюй, о которой говорится «Книге гор и морей», разд. «Хайнэй бэй цзин» и, или рыба-кит линъюй из «Вопросов к небу» Цюй Юаня.) Она была такой большой, что, по преданию, могла проглотить лодку. Спину и живот рыбы покрывали острые шипы. Они служили страшным оружием борьбе с рагами. Как только рыба появлялась на поверхности моря, начинал дуть свирепый етер и поднимались большие олны.
Нюй-чоу ерхом на страшной рыбе летала по небосводу над Девятью пределами среди облаков и туманов. Кроме рыбы-дракона, у неё был огромный краб, что жил Северном море, спина у него была шириной тысячу ли. Он тоже был услужении у Нюй-чоу.
Толпа почерневших и похудевших людей собралась под палящими лучами солнц на равнине. С флагами в руках, с паланкином из еток и лиан, ударяя колокола и гонги, толпа двинулась к холму правителя. Нюй-чоу надела зелёную одежду, приняла облик духа засухи и села разрисованный паланкин. Она подняла своё худое и лоснящееся лицо, покрытое каплями пота, и, устремив глаза высь, начала бормотать заклинания. По дрожащему от страха голосу и беспокойному ыражению глаз можно было видеть, что душе у неё страшное предчувствие
боролось со смутной надеждой.
Люди, дойдя до ершины холма, стали плясать и кричать, ударяя каменные гонги и колокола. Колдунью, одетую богиней засухи, посадили на циновку на ершине холма и оставили там одну под палящими лучами. Люди разошлись разные стороны и, ожидая, когда произойдёт чудо, скрылись пещерах или тени деревьев, наблюдая, чтобы колдунья не убежала от невыносимого зноя. Прошёл час, другой, а на небе, озарённом десятью солнцами, не появлялось ни малейшего облачка. Колдунья, сидя на циновке под обжигающими лучами, несмотря на свои сверхъестественные способности, не знала, куда ей деваться. Вначале было идно, как она, ся покрывшись потом, сидела, шепча заклинания. Затем она ытянула шею, приоткрыв рот и тяжело глотая оздух. После этого она подняла руки, закрыв широкими рукавами голову и лицо. Это не соответствовало ритуалу моления о дожде, и её хотели заставить опустить рукава, но она начала качаться право и лево, как пьяная, и неожиданно упала на землю. Её свело судорогой, и больше она не шевелилась. Прибежавшие люди убедились, что знаменитая колдунья Нюй-чоу была умерщвлена раскалёнными лучами десяти солнц. Закрывая перед смертью лицо рукавами, она хотела показать, что больше не состоянии переносить палящий зной.
После смерти Нюй-чоу люди почти потеряли надежду на избавление, они не знали, что делать с десятью солнцами на небе. Они лишь произносили пустые угрозы. Люди страдали не только от засухи и страшного зноя. Свирепые животные яюй, цзочи, цзюин, дафын, фынси, сюшэ убежали из горящих лесов и кипящих рек и озёр и нападали на людей. Жизнь стала невыносимой, люди-громко жаловались на свои страдания и чувствовали, что дальше так жить нельзя.В это ремя правитель Яо жил простой соломенной хижине, питался неочищенным рисом и отваром из диких трав и, по-видимому, как и се люди, страдал от голода. Яо испытывал не только физические, но и моральные мучения. Он любил свой народ как своих детей и думал, как избавить его от страшных страданий. Эта задача легла тяжёлым бременем на плечи Яо. Но что он, как и се
остальные, мог поделать с этими ужасными светилами? Ничего, кроме молитв и обращений к ерховному ладыке. Смерть колдуньи ещё больше удручила его. Трудно было даже представить, как елики были его печаль и заботы.
Молитвы Яо, конечно, достигали ушей ерховного божества Ди-цзюня. Вероятно, Ди-цзюнь запретил своим детям ыкидывать злые шутки. Но могли ли слова остановить их, едь они обладали божественной силой и привыкли к озорству. Наказывать их по законам небесного царства было жалко. Если предоставить им свободу, то они могут натворить много бед. Небесному царству они не могли принести много зла. Но молитвы, доносившиеся с земли, начинали надоедать богам. Ди-цзюнь наконец понял, что люди находятся безвыходном положении. Недовольство началось даже небесном царстве. Тогда ерховный ладыка послал к людям искусного стрелка по имени И. Ди-цзюнь надеялся, что И усмирит сыновей и поможет Яо избавить страну от бедствия.
Существовало много подтверждений тому, что И был искусным стрелком из лука. Имя его ызывало осторг и поклонение позднейших поколений и у каждого ассоциировалось с меткой стрельбой из лука. По преданию, И мог попасть стрелой летящую птицу. Говорят, что, когда он натягивал лук и готовился стрелять, даже юэсцы, что жили на морском побережье и не знали лука, наперебой старались принести для него стрелы или мишень. Из рассказов идно, как метко И умел стрелять. Такая необычайная меткость объяснялась особенностями телосложения И. По преданию, у него от рождения левая рука была длиннее правой, и это было большим преимуществом при стрельбе.
Перед тем как отправить И к людям, Ди-цзюнь подарил ему красный лук и колчан красивых белых стрел, твёрдых и острых.
Записи древних книгах очень кратки, и нельзя точно установить, какой наказ дал Ди-цзюнь стрелку И. Можно предположить, что И должен был относиться к сыновьям-солнцам снисходительно. Ему следовало попугать их и лишь крайнем случае проучить их силой, легко ранив одного-двух. Ди-цзюнь, конечно, не хотел, чтобы искусство И принесло несчастье его детям.


2. И стреляет десять солнц. И убивает чудовище июя. Борьба с зубами-свёрлами. И уничтожает цзюина. Да-фын умирает от руки И. И разрубает гигантского удава. Стрелок И ловит огромного кабана. Верховному ладыке не нравится мясо кабана, поднесённого стрелком И. Стрелок И не ладит с женой. И отправляется путешествие. По повелению Ди-цзюня И со своей женой Чан-э спустился на землю. Чан-э или, по-другому, Хэн-э, была небесным божеством и имела какое-то отношение к богине луны Чан-си. Некоторые считают, что она была земной девушкой.
Спустившись с женой на землю, И отправился к Яо, который сидел своей хижине глубокой печали. Как только Яо узнал, что И прислан с неба ерховным ладыкой, его печаль сменилась радостью, и он повёл И и его жену показать, как живут люди. Палящие лучи десяти солнц продолжали обжигать несчастных. Многие из них умерли, а остальные были на грани смерти, от них остались только чёрная кожа да кости. Но стоило им услышать, что к ним спустился с неба стрелок И, как они новь обрели силы. Со сех сторон люди направились к хижине правителя и, собравшись на площади, громко просили стрелка И избавить их от страданий.
Подобно герою греческих мифов Гераклу, совершившему двенадцать подвигов, стрелок И по повелению небесного правителя и по просьбе народа начал совершать свои подвиги.
Самым трудным было обуздать десять солнц, светивших на небе. Народ уже собрался на площади и нетерпении шумом и криками побуждал И месте с Яо ыйти к ним. И должен был приступить к действиям. Он сочувствовал людям, жалел их и ненавидел солнца. Несмотря на повеление небесного правителя, он решил как следует проучить этих сынков, чтобы раз и навсегда положить конец неприятностям.
Стрелок ышел на середину площади, снял из-за спины красный лук, ынул из колчана белую стрелу, натянул тетиву до отказа, прицелился огненный шар на небе и спустил стрелу. Вначале ничего не было заметно, но прошло мгновение — и огненный шар ышине беззвучно лопнул и полетел низ, рассыпая округ себя золотые перья. Что-то сверкающее с треском упало на землю. Люди подбежали и увидели огромную трёхногую золотую орону, пронзённую стрелой. Это и было солнце. Люди снова посмотрели на небо и убедились, что там осталось лишь девять солнц. Они почувствовали, что стало прохладнее, и один голос закричали от радости. И решил довести до конца начатое дело. Он новь и новь без устали натягивал лук, и стрелы летели солнца, которые дрожали от страха и хотели бы убежать. Стрелы летели со свистом, как быстрые птицы, а на небе беззвучно лопались огненные шары. Всё небо было заполнено струями пламени, летали бесчисленные золотые перья, и на землю падали трёхногие ороны.
Ликующие крики людей наполнили сю землю, радуя стрелка.
Яо стоял на земляном алтаре и наблюдал за полётом стрел. И друг он спомнил, что нельзя убивать се солнца. Тогда он послал человека, чтобы тот потихоньку ытащил одну из десяти стрел из колчана И. Так на небе осталось одно солнце. У этого озорного сынка от страха побелело лицо, и люди начали над ним смеяться.
Зло, которое приносили десять солнц, было устранено, но свирепые звери, причинявшие людям множество бед, ещё оставались на земле. Стрелок И
уничтожил и их.
Самым свирепым зверем то ремя был яюй, что одился на центральной равнине. Яюй походил на быка; у него было красное туловище, человечье лицо и лошадиные ноги. Его пронзительный голос напоминал плач ребёнка. Яюй пожирал людей. Неизвестно, много ли реда причинял он людям, но одно его имя сех приводило дрожь. В некоторых легендах говорится, что у яюя было человечье лицо и туловище змеи или же голова дракона и когти тигра. Это было страшилище. Яюй сначала был небесным божеством. И неизвестно, по какой причине божество Эр-фу со своим приближённым Вэем задумали убить яюя. Колдун с гор Куньлунь спас ему жизнь, и он бросился реку Жошуй, где превратился странное животное с головой дракона, туловищем быка, лошадиными ногами и когтями тигра.
В гл. «Война Жёлтого императора с Чи-ю» уже упоминалось об яюе. Там
говорилось, что яюй уже был один раз убит. Здесь мы с ним стречаемся снова как с противником И. Краткие записи древних книгах не сообщают никаких подробностей о битве стрелка И с яюем. Можно только предположить, что раз у И хватило мужества справиться с солнцами, то он мог уничтожить и это чудовище. Он убил чудовище и избавил людей ещё от одной напасти.
Следующий подвиг И заключался том, что он поехал на юг к пустоши Чоухуа и убил там чудовище цзочи — «клык-бурав». Одни говорили, что это человек, другие.— что это зверь. Вероятно, это было чудовище со звериной головой и человечьим телом. Из его пасти торчал клык, похожий на бурав цзо длиной пять-шесть чи. Никто из людей не осмеливался приближаться к цзочи, боясь этого страшного оружия. Цзочи приносил людям много реда. Стрелок И зял лук, подаренный ему небесным правителем, и без малейшего страха ступил в борьбу с чудовищем. Сначала цзочи схватил копьё, чтобы поразить И. Но, увидев, как метко И стреляет из лука, растерялся, бросил копьё и зялся за щит, чтобы защитить себя от стрел. Смелый И не дал чудовищу приблизиться и поразил его стрелой через щит.
После этого И направился на север, к реке Сюншуй, чтобы убить чудовище цзюин. По-видимому, цзюин был зверем с девятью головами, из каждой пасти он мог извергать огонь и оду. Можно себе представить, сколько вреда он причинял людям. Придя туда, И сразу стал биться с чудовищем. Цзюин был очень свирепым, но он не мог победить стрелка И и конце концов был убит и брошен олны Сюншуй.
Вскоре после этих событий на севере неожиданно обрушилась гора Силушань. Среди обломков горы И нашёл удивительно твёрдый и красивый нефритовый
перстень, посланный с небес. Стрелок надел перстень на большой палец правой руки, чтобы удобнее было натягивать тетиву. Раньше у него был для этого перстень из слоновой кости. Но его, конечно, нельзя было даже сравнить с найденным, ырезанным из целого куска красивого необработанного нефрита. И получил подарок небес и стал ещё сильнее. На обратном пути он проходил мимо Озера зелёного холма — Цинцю, где повстречал птицу дафын — «большой етер» со свирепым нравом. Дафын была большим фениксом, по-видимому, так называли больших павлинов, которые одились на китайской равнине древние ремена. При полёте птицы етер, озникавший от змаха её крыльев, мог опустошить окрестности. Птица была символом етра и, по преданию, могла разрушать человеческие жилища. Поэтому павлин и етер древние ремена обозначали одним и тем же иероглифом: дафын одновременно означает и «большой етер», и «большой павлин».
И знал, что птица очень быстро летает, и боялся, что не сможет сразу
насмерть поразить её стрелой. А если бы она улетела со стрелой, то найти её было бы невозможно. Птица залечила бы рану, и стрелку снова пришлось бы бороться с ней. Поэтому И специально привязал к концу стрелы ерёвку, сплетенную из зелёного шелка, спрятался лесной чаще и, дождавшись, когда хищная птица пролетала у него над головой, пустил стрелу и попал птице прямо грудь. Верёвка, привязанная к стреле, не дала птице улететь. Стрелок стащил её низ и разрубил мечом на несколько кусков. Так люди были избавлены и от этого зла.
Затем И снова отправился на юг, к озеру Дунтинху, где жил огромный удав, часто поднимавший на озере громадные олны. Он опрокидывал лодки и проглатывал рыбаков и рыбачек. Никто не знал, сколько людей проглотил удав. Людям, жившим у озера, он причинял бесчисленные страдания. Такие огромные змеи водились о многих местах. Например, на горе Дасянь жил огромный змей длиной сто чжанов. Спина его была покрыта длинной и твёрдой щетиной. Голос его был похож на удары колотушки. На горе Чуньюйуфын жил другой змей с красной головой и белым туловищем. Он ревел, как бык. Там, где он появлялся, начиналась сильная засуха. Гигантского удава из озера Дунтинху звали башэ. У него было чёрное туловище и зелёная голова. Удав мог заглотать целого слона, три года он переваривал его, а затем ыплёвывал кости. По преданию, эти кости помогали от болей сердце и животе.
Стрелку пришлось нелегко, когда он стретился с таким рагом. Но у него было повеление небесного правителя избавить людей от напастей, и поэтому он не испугался. И сел лодку и отправился по громадным олнам Дунтинху на розыски змея. Долго он искал его, и наконец далеке ысунулась голова. Змей, поднимая громадные, как горы, олны, поплыл к лодке И. Он ысоко поднял голову, высовывая красный, как пламя, язык. И поспешно схватил лук, прицелился и ыпустил одну за другой несколько стрел. Все стрелы попали цель, но змей не был убит и продолжал плыть к лодке. И ытащил меч и ступил рукопашную схватку со змеем среди олн, здымавшихся к небу. Змей был разрублен на несколько кусков. Вонючая кровь, хлынувшая из него, окрасила оду. Прибрежные рыбаки громкими радостными криками приветствовали озвращение И.
Останки огромного змея ытащили из оды. По преданию, из его костей
образовался холм Балин, или Бацю, что озвышается над озером Дунтинху на юго-западной окраине уездного города Юэян.
Стрелку И оставалось совершить последний подвиг — отправиться Санлинь — Тутовый лес — и поймать там громадного кабана. В древних книгах не сказано, где находился этот лес. Известно лишь, по преданию, что позднее, о ремя семилетней засухи, Тан-ван совершил там моление о дожде. Основываясь на этом, можно предположить, что эта местность находилась где-то на Центральной равнине. Кабан, что жил лесу, назывался фынли. У него были длинные клыки и острые когти, силой и свирепостью он превосходил быка. Он портил посевы, пожирал людей и домашних животных. Люди из окрестных мест натерпелись от него и поэтому ненавидели его. Теперь он должен был понести наказание. И пустил несколько стрел, которые вонзились кабану ляжку, он не смог убежать, и стрелок поймал его живьем. Все люди очень радовались.
Так народ был избавлен от семи бед. Люди Поднебесной благодарили И за его подвиги и пели гимны его честь. Образ И навсегда запечатлелся сердцах людей, как образ еличайшего героя. Яо тоже ыразил ему свою глубокую
признательность. А сам И был есел и доволен, зная, что он ыполнил се
повеления небесного правителя. Он убил пойманного Тутовом лесу кабана, мелко изрубил его, сварил мясо и принёс его жертву небесному правителю, чтобы обрадовать его. Но оказалось, что небесный правитель разгневался, и это было для И полной неожиданностью.
Почему же небесный правитель невзлюбил И? Скорее сего из-за убийства солнц. Из десяти сыновей-солнц небесного правителя И убил девять. Этот подвиг И был еликим благодеянием для людей, но небесный правитель не мог ему простить гибели сыновей. Ди-цзюнь сначала очень печалился, а потом озненавидел стрелка. И нет ничего странного том, что он был недоволен этим героем.
В древних книгах почти нет описаний последующих подвигов И. На долю
исследователей мифов остаются одни догадки. Можно предполагать, что И
остался на земле и больше не поднимался на небо. Возможно также, что после убийства солнц небесный правитель изгнал его из сонма богов. Его жена Чан-э, которая спустилась мир людей месте с ним, тоже перестала быть божеством. Очевидно поэтому последующие предания, посвящённые И, значительной степени «очеловечивают» его.
Отношения И и Чан-э это ремя, ероятно, ухудшились. Чан-э, бывшая раньше богиней, не могла теперь вернуться на небо. В этом был иноват И. Разница между божествами и людьми очень елика, и Чан-э не могла перенести того, что из небожительницы она превратилась обычную смертную. Чан-э с её ограниченным умом не могла местить себя такую большую печаль и досаду, обижалась на мужа и упрекала его. Удручённому и невесёлому И трудно было сносить беспрестанные упрёки жены. Ему пришлось уйти из дому и начать бродячую жизнь. Рискуя своей жизнью, И спасал людей от бед, совершал еликие подвиги, а небесный правитель изгнал его, и стрелок остался одиночестве. Дома у него не было ни минуты покоя. Тогда ино, наверное, ещё не было изобретено, а то бы он каждый день заливал свою тоску ином. Чтобы хоть немного рассеять грусть, он носился колеснице по равнинам со своими слугами или охотился горных лесах. Сильный встречный етер, свистящий ушах, развеивал его печаль. Подъём, который он испытывал при схватке со зверями, на ремя смягчал его горе. Таким образом И бродил день за днем, ничего более не делая, и глазах людей слава его несколько померкла.


3. И стречается с Ми-фэй. Как поэты описывали Ми-фэй. Почему горевала
Ми-фэй. Бродящий без дела бог Жёлтой реки. «Женитьба бога реки», или как Таньгай Цзы-юй посрамил бога реки. Переполох двух семьях. Соглядатаи бога реки. И стрелой ыбивает богу реки левый глаз. Во ремя одного из путешествий, к счастью, а может быть, и к несчастью, И стретился с богиней Ло-пинь. Ло-пинь или Ми-фэй была дочерью Фу-си. Она утонула при переправе через Лошуй и стала феей этой реки. Она славилась красотой, поэты посвящали ей самые осторженные хвалы и гимны. Цюй Юань так описывает её знаменитой поэме «Скорбь отрешённого»:

На облако оссевшему Фын-луну
Я приказал найти дворец Ми-фэй,
Я снял енок для подкрепления просьбы,
Послал Цзянь Сю просить её руки..
Ми-фэй сперва как будто сомневалась,
Потом с лукавством отказала мне,
По ечерам она Цюньши уходит,
А утром моет олосы Вэйпань.
Ми-фэй красу лелеет горделиво,
Усладам и забавам предана,
Она хоть и красива, но порочна,
Так прочь её! — Опять пойду искать.

Цао Чжи оде «Фея реки Ло» пишет о ней: «Она грациозна, как летящий лебедь или парящий облаках красавец дракон. Если смотришь на неё издали.— идишь сияние, подобное солнцу, поднимающемуся на небе утреннем тумане. Если смотришь на неё близи.— она подобна белому лотосу, который распускается на зелёной олне. Все пропорции её тела — образец гармонии и совершенства. Её плечо как ыточенное, её талия будто стянута блестящей тканью. У неё прелестная длинная шея и кожа белая, как жир. Ей не надо румян для украшения, и с красотой её ничто не сравнится. Высокое и чёрное, как оронье крыло, облако прически, тонкие изогнутые брови, красные ароматные губы, ослепительно сверкающие белые зубы, кокетливые яркие глаза и на щеках две маленькие ямочки, трогающие до глубины души…»
И повстречал Ми-фэй, когда она гуляла со своей свитой на берегу Лошуй. Девушки-феи собирали на отмели олшебный чёрный гриб линчжи, другие подбирали прибрежном лесу перья зимородков или скользили по зелёным олнам, собирая жемчужины. На середине реки из оды ыпрыгивали рыбы, а над олнами реяли птицы. Казалось, что они тоже играют и еселятся месте с ними. В тот ясный осенний день се феи искрились радостью и есельем. Лишь одна Ми-фэй не принимала участия весёлых играх подруг и грустно сидела на прибрежном утёсе, любуясь одинокими соснами и осенними хризантемами. На душе у неё была скорбь, улыбка её была печальной, как будто тихой ночью ясную луну закрыло пепельное облако. Почему же прекрасная богиня была печальной, замкнутой и не еселилась со своими подружками?
Ми-фэй была женой одяного бога Хэ-бо, его звали еще Бин-и или Фын-и. По преданию, Хэ-бо утонул, переправляясь через реку, и стал богом реки. В другом предании говорится, что, проглотив олшебное лекарство, он попал оду и сделался бессмертным. Хэ-бо был очень красив: ысокого-роста с белым лицом, у него был хвост, как у рыбы линъюй из Северного моря. Он любил ездить на одной колеснице, запряжённой драконами, с навесом из листьев лотоса и развлекаться с девами Девяти рек. Цюй Юань ярко описал ольную жизнь Хэ-бо оде «Повелителю рек».

Дух! Палаты твои
Чешуёй серебристой покрыты,
Твой дворец — из жемчужин,
Ворота — из раковин красных.
О зачем, повелитель,
Живёшь ты оде постоянно,
Оседлав черепаху,
Летающих рыб догоняешь,
Играешь с наядами реках
И плывёшь по быстрым потокам

Хэ-бо ёл разгульный образ жизни, поэтому не удивительно, что поздних
народных преданиях говорится, что каждый год брал он себе новую жену.
Во ремена Борющихся царств местности Е княжества Вэй (современный уезд Линьчжан провинции Хэнань) был обычай отдавать девушек жёны Хэ-бо. Старейшины и княжеский управитель этой местности каждый год выманивали у народа несколько миллионов монет. На двести-триста тысяч устраивали ежегодную «свадьбу», а остальные деньги завязывали себе пояс. Из дома дом ходила шаманка, ыбирая жену для Хэ-бо. Найдя подходящую девушку, она объявляла её невестой бога. Жертве давали деньги приданое, купали её, одевали в новые шелковые одежды и ременно помещали её о «дворец оздержания». Там она жила больше десяти дней, питаясь ином и мясом. К свадьбе несчастную девушку наряжали. Родственники её честь приносили жертву на берегу реки. Мать плакала, обнимая её последний раз. После этого её клали на узорчатую постель с циновками, несколько человек несли её к реке и бросали оду. Некоторое ремя узорчатая постель держалась на оде. Затем олны захлестывали её, и она постепенно погружалась оду. Звуки музыки на берегу сливались с жалобными криками на середине реки. Несчастная навсегда уходила из родного дома и отправлялась на стречу со своим безжалостным мужем. Каждая семья, которой были красивые девушки, боялась, что колдунья выберет их дочь жёны Хэ-бо. Девушки окрестных мест разбегались, города пустели. Всем хотелось избавиться от этого ужасного обычая. Но се боялись, что Хэ-бо разгневается, устроит наводнение и погубит невинных людей, поэтому покорно терпели и повиновались.
В то ремя правителем уезда Е был назначен Симынь Бао. Он идел горести народа и решил искоренить этот отвратительный обычай. Он сказал старейшинам: — Когда придёт ремя жениться Хэ--бо, обязательно сообщите мне. Я тоже хочу участвовать проводах новой невесты.
Все с готовностью обещали известить. В назначенный день Симынь Бао пришёл пораньше. Вслед за ним пришли старейшины и другие чиновники — устроители церемонии. Люди удивились, что правитель уезда принимает участие празднике, и пришедших поглазеть было больше, чем прошлые годы. Явилась и семидесятилетняя шаманка, ыбравшая жену для Хэ-бо. За нею стояло с десяток молодых шаманок — её учениц. Симынь Бао сказал: — Пусть приведут новую невесту Хэ-бо. Посмотрим, красива ли она.
Шаманки ывели из шатра плачущую горькими слезами девушку. Симынь Бао посмотрел на неё, покачал головой и сказал:
— Нехорошо. Она некрасива. Пусть главная колдунья озьмёт на себя труд пойти поговорить с Хэ-бо, а после этого ыберем красивую девушку и пошлём ему.
Он приказал тащить упиравшуюся шаманку к реке и кинуть её оду. Через некоторое ремя Симынь Бао, нахмуря брови, сказал: — Прошло уже полдня, а колдунья сё не озвращается.
Надо послать за ней её учениц.
И люди бросили оду сначала одну, а потом ещё трёх молодых шаманок. Немного погодя Симынь Бао сказал: — И колдунья, и её ученицы — женщины. Боюсь, что они что-нибудь перепутали.
Пусть пойдут старейшины и там сё объяснят.
Бросили оду и старейшин. Собравшиеся на берегах реки люди замерли от страха. Симынь Бао, согнувшись в почтительном поклоне, стоял на берегу. Распорядители церемонии стояли за ним как окаменевшие. Они со страхом смотрели прямо перед собой, не зная, дойдёт ли очередь и до них. Музыка на берегу реки давно смолкла. Две-три тысячи человек стояли молча, было слышно лишь, как полощутся на етру знамена. Тогда Симынь Бао сказал: — Колдуньи и старейшины не озвращаются. Как быть?
Пусть распорядители и начальники узнают, чём там дело.
Негодяи, услыхав его слова, задрожали от страха. Никто из них не хотел отправляться гости к Хэ-бо. Они побледнели, упали на колени перед Симынь Бао и начали кланяться так, что на лбу у них ыступила кровь, а лица их стали белыми, как у покойников. Симынь Бао, подумав, сказал: — Я ижу, ы не хотите стречаться с Хэ-бо. Тогда прекращайте церемонию и озвращайтесь домой.
Поеле этих событий никто больше не решался посылать жён для Хэ-бо, и этот ужасный обычай перестал существовать.
Хэ-бо поднял страшные олны, чтобы показать сем свой гнев. Но Симынь Бао оказался сильнее его. Не успел Хэ-бо шевельнуть рукой, как Симыяь Бао уже послал народ со сего уезда, чтобы ыкопать двенадцать канав. Речная ода пошла на крестьянские поля и место реда принесла пользу, и гнев Хэ-бо пропал даром. Люди умнее богов — эта мысль ясно ыражена предании. Та же мысль идна и другом рассказе о Хэ-бо, где говорится о его дурном характере.
В период Вёсен и Осеней городе Учэн княжества Лу (на юго-западе нынешнего уезда Фэйсянь провинции Шаньдун) жил храбрый человек по имени Таньтай Мемин, по прозвищу Цзы-юй. Внешность у него была безобразная, но он отличался добродетельным, поведением и был учеником Конфуция. Конфуций, увидев его, решил сначала, что проку от него не будет. Позже он убедился, что Таньтай был толковым, и правители княжеств очень ценили его. Тогда Конфуций сказал: — Если ыбирать людей по их словам, то можно ошибиться Цзай-юе. (Цзай-юй тоже был учеником Конфуция. Он очень любил красивые слова, но поведение его оставляло желать лучшего.) Если ыбирать людей по их нешнему иду, то можно ошибиться Цзы-юе.
Эти слова сохранили своё значение до настоящего ремени.
Однажды Таньтай Цзы-юй с регалией би из белой яшмы, стоившей тысячу цзиней, переправлялся через Хуанхэ Янь-цзине (к северу от нынешнего уезда Яньцзэ провинции Хэ-нань). Хэ-бо каким-то образом узнал об этом и решил присвоить себе ценную регалию. Когда лодка была на середине реки, он послал бога олн Ян-хоу, чтобы тот поднял огромные олны. Двум драконам он приказал теснить с двух сторон лодку, опрокинуть её и схватить регалию. Таньтай Цзы-юй разгадал коварную уловку, но не испугался. Несмотря на олны и етер, он стал на борту лодки и громким голосом закричал: — Если кто-нибудь хочет иметь мою регалию, то меня надо как следует попросить об этом. А если кто-нибудь захочет захватить её силой, то ничего из этого не ыйдет.
Он ыхватил из-за пояса свой меч и, размахивая направо и налево, стал крушить драконов.
В одно мгновение оба дракона были убиты на середине реки. Ян-хоу, увидев, что ничего не ышло, унял етер и олны и скрылся. После того как стих етер и улеглись олны, лодка спокойно пересекла Хуанхэ.
После переправы Таньтай Цзы-юй ытащил драгоценную регалию и с пренебрежением кинул её реку со словами: — Бери!
Ко сеобщему изумлению, регалия, коснувшись поверхности оды, отскочила
обратно и упала прямо ему в руки. Он снова сказал: — Бери! — и опять кияул регалию реку.
Она снова ернулась к нему. Три раза бросал он яшму, и три раза она озвращалась. Вероятно, Хэ-бо, столкнувшись с таким бескорыстием, стыдился принять дар. Таньтай Цзы-юй, увидев, что Хэ-бо не хочет принимать регалию, положил её на камень, разбил на мелкие кусочки и разбросал их знак того, что причиной борьбы для него была не регалия, а что-то более ценное.
Хэ-бо, который ёл разгульную жизнь и имел дурной характер, не мог питать искренних чувств к своей жене. Он мог любое ремя изменить ей. Ми-фэй устала слушать его лживые клятвы. Печаль и днём и ночью, подобно змее, гнездилась её сердце и причиняла ей боль. Поэтому она держалась стороне от подруг, играющих на олнах, и одиноко стояла на утёсе. В это ремя И стретился с Ми-фэй. Один был знаменитым героем, другая — несравненной красавицей. У них были общие горести, они не могли обрести домашнего очага. Естественно, что между ними скоре озникла заимная симпатия.
Эта связь для И и Ми-фэй служила горестным утешением. Она оказала некоторую поддержку И его горемычной жизни. Но можно предположить, что эта любовная связь неизбежно озбуждала олнения обоих семействах. Хэ-бо мог, ыступая роли примерного мужа, упрекать Ми-фэй неверности (о самом себе он, конечно, не говорил). Чан-э продолжала постоянно изводить И слезами и бранью. Сладостный напиток любви стрелку И и Ми-фэй приходилось пить месте с горьким ином ревности.
У Хэ-бо — правителя одного царства — было распоряжении много оинов и
чиновников. Об обычных солдатах-креветках и крабах-полководцах не стоит даже и говорить. Можно упомянуть лишь о его главных слугах, таких, как дракон чжуполун. (Это он, как говорилось ыше, забавлял музыкой небесного правителя.) Люди называли его «посланцем Хэ-бо». Были у Хэ-бо черепаха, называемая «приближённой Хэ-бо», и каракатица — «служка Хэ-бо». Они часто ыходили на поверхность, собирали различные «политические» новости и любовные сплетни и докладывали Хэ-бо. Наиболее предприимчивым был «посланец Хэ-бо». Он принимал облик человека и ездил с ажным идом ерхом на белой лошади с красной гривой. На нём была белая одежда, а на голове красовалась чёрная шапка. За ним следовало двенадцать детей, мчавшихся. как етер, на конях по оде. Иногда они скакали по берегам реки, и там, где оставался след конского копыта, его тотчас же заливало одой. В тех местах, где они проносились, ливмя лил дождь. К сумеркам «посланец Хэ-бо» месте с детьми, бывшими на самом деле рыбками и креветками, озвращался обратно реку. Стараниями этих служителей одного царства и чинились помехи любовной связи И с Ми-фэй.
Хэ-бо узнал от них много такого, что ранило его душу и ызывало гнев. Не сдерживая злобы, он решил пойти и проверить сё сам. Он боялся отважного героя И, убившего девять солнц, и не осмеливался появиться открыто, а превратился белого дракона и стал плавать по реке. Но он ыдал себя тем, что поднял громадные олны, затопившие оба берега и погубившие невинных людей. Стрелок И скоро понял, что перед вим Хэ-бо. Он рассердился на него за поступок, недостойный правителя одного царства, открыто пустил стрелу и угодил Хэ-бо прямо левый глаз.
Жалкий Хэ-бо умел обольщать женщин, но битвы он боялся. Поэтому он заплакал и, широко раскрыв единственный уцелевший глаз, побежал жаловаться небесному правителю: — Правитель! И сех обижает, убей его!
— Почему И ыбил тебе глаз? — спросил небесный правитель.
— Я… я….— стал невнятно бормотать Хэ-бо.— когда я превратился белого дракона и резвился на поверхности реки, то И…
Небесный правитель давно уже знал обо сём. Он не испытывал симпатии к
недостойному божеству од и нетерпеливо прервал его речь:
— Не трать зря слов. Кто елел тебе ылезать на поверхность и превращаться дракона, место того чтобы спокойно 'жить одном царстве? Ведь дракона сегда может подстрелить человек. При чём же здесь И?
Хэ-бо, как говорится, «напоролся на гвоздь», вернулся домой и, конечно, опять затеял перебранку с женой. Ми-фэй, ероятно, почувствовала себя виноватой перед мужем, потерявшим глаз. Она любила И, но ей пришлось порвать с ним, чтобы обоих семьях оцарилось спокойствие. Иначе их любовь могла превратиться в трагедию. В «Вопросах к небу» говорится: «Небесный правитель послал на землю И, чтобы тот избавил людей от бед и напастей. Почему же И убил Хэ-бо и завладел его женой Ми-фэй?» Поэт Цюй Юань своих стихах ысказывает сомнение достоверности легенды о том, что И захватил Ми-фэй себе жёны. Поэтому мы предположим, что между И и Мя-фэй была лишь любовная связь, которая прекратилась после несчастного случая с Хэ-бо.