9. О Брюнхильд и сыновьях Лодброка

— Теперь ещё надо рассказать, — говорит Гест, — что я поехал на север в Данмёрк, и остался там, на вотчине отца, потому что он вскоре умер.

А немного времени спустя, я услышал о смерти Сигурда и также Гьюкунгов, и я счёл это за знаменательные происшествия.

Конунг спросил:

— Отчего погиб Сигурд?

Гест ответил:

— По словам большинства людей, Гутторм сын Гьюки пронзил его спящего в кровати у Гудрун. Немцы же рассказывают, что Сигурда убили в лесу. А синицы говорили, что Сигурд и сыновья Гьюки поехали на какой-то тинг, и они там его убили. Но в одном соглашаются все, — что они напали на него лежащего и не готового обороняться и таким образом предали его и нарушили клятву о дружбе.

Один дружинник спросил:

— Как это перенесла Брюнхильд?

Гест отвечает:

— Брюнхильд убила семерых своих рабов и пятерых рабынь, пронзила себя мечом и попросила, чтобы её и этих людей отвезли к костру и сожгли её труп. Для неё сделали один костёр, для Сигурда — другой, и его сожгли раньше, чем Брюнхильд. Её везли в какой-то повозке, покрытой драгоценными тканями и пурпуром, и всё блестело золотом, и таким образом она была сожжена.

Тогда люди стали расспрашивать Геста, произносила ли что-нибудь мёртвая Брюнхильд. Он ответил, что это так и было. Они просили его рассказать, если он сможет.

Тогда Гест сказал:

— Когда Брюнхильд везли сжечь по Дороге в Хель, проехали вблизи каких-то скал. Там жила одна великанша. Она стояла перед дверью своей пещеры, была одета во всё кожаное и была вся чёрная.

Она в руке держала длинную палку и сказала:

— Вот чем я буду разжигать твой костёр, Брюнхильд, и было бы лучше, если тебя сожгли заживо за тот злополучный поступок, что ты позволила убить Сигурда Убийцу Фавнира, такого знатного мужа. Я часто сопровождала его. Поэтому я сложу в стихах такие слова мести, что всяк, кто услышит такое про тебя, возненавидит тебя.

Потом они, Брюнхильд и великанша, сказали по стиху. Великанша сказала:

Ты не дерзнешь
через двор мой ехать,
из камня ограда
его окружает;
ткать бы тебе
больше пристало,
чем ехать следом
за мужем чужим!

Зачем из Валланда
ты явилась?
Зачем, неверная,
в дом мой проникла?
Золота Вар, —
если знать ты хочешь,
руки твои
в крови человечьей!

Брюнхильд сказала:

Меня не кори,
в камне живущая,
за то, что бывала я
в бранных походах!
Из нас двоих лучшей
я бы казалась,
если бы люди
меня постигли.

Великанша сказала:

Брюнхильд, дочь Будли,
для бед великих
тебе довелось
на свет родиться
ты погубила
Гьюки сынов,
ты разорила
дома их и земли.

Брюнхильд сказала:

Мудро тебе
из повозки отвечу,
если захочешь
ты, глупая, знать,
как Гьюки сыны
меня заставляли
жить без любви
и обеты нарушить!

Конунг смелый
наши одежды,
восьми сестер,
под дубом схватил;
двенадцать зим
мне было в ту пору,
когда обещала я
конунгу помощь.

В готском краю
я тогда отправила
в сторону Хель
Хьяльм-Гуннара старого,
победу отдав
Ауды брату:
очень был этим
Один разгневан.

Воздвиг для меня
из щитов ограду
белых и красных,
края их смыкались;
судил он тому
сон мой нарушить,
кто ничего
не страшится в жизни.

Вокруг ограды
велел он ещё
ярко гореть
губителю дерева;
судил лишь тому
сквозь пламя проехать,
кто золото взял
из логова Фавнира.

Приехал герой
на Грани своём
туда, где пестун мой
правил владеньем;
лучшим он был,
бойцом храбрейшим,
викинг датский,
во всей дружине.

Ложились мы с ним
на ложе одно,
как если б он был
братом моим;
восемь ночей
вместе мы были —
хотя бы рукой
друг друга коснулись!

Гудрун, дочь Гьюки,
меня упрекала
за то, что спала я
в объятьях Сигурда;
тут я узнала —
лучше б не знать мне! —
горький обман
брачного выбора.

Долго придётся
в горькой печали
рождаться на свет
мужам и жёнам!
С Сигурдом я
теперь не расстанусь!
Сгинь, пропади,
великанши отродье!

Тогда великанша закричала великим голосом и вбежала в гору.

Тогда дружинники конунга говорили:

— Забавные это истории, расскажи ещё.

Но конунг сказал:

— Не надо больше рассказывать о таких вещах.

Конунг сказал:

— Остался ли ты на какое-то время у сынов Лодброка?

Гест отвечает:

— Я недолго был у них. Я приехал к ним, когда они боролись у горы Мундиафьялль и разрушили замок Вивильсборг. Всех охватывал ужас, так как они одерживали победы повсюду, куда не появлялись, и они собирались поехать в Ромаборг [Рим].

Однажды какой-то человек прибыл к конунгу Бьёрну Железный Бок и приветствовал его. Конунг хорошо его принял и спросил, откуда тот прибыл. Он сказал, что прибыл с юга, из Ромаборга.

Конунг спросил:

— Как далеко туда?

Он ответил:

— Здесь ты можешь видеть, конунг, как выглядят сапоги, что у меня на ногах.

Он снял себе с ног железные сапоги, они были очень толстые сверху, но весьма сношены снизу.

— Путь отсюда в Ромаборг так далёк, что вы можете видеть по моим сапогам, что им пришлось испытать.

Конунг сказал:

— Дорога это предальняя, так что мы повернём назад и не станем нападать на Ромарики.

Так они и сделали, дальше идти не стали, и воинам казалось странно так резко изменить свои намерения из-за слов одного человека, всё то, что они раньше решили. С этим сыны Лодброка вернулись назад, домой на север, и больше не воевали на юге.

Конунг сказал:

— Очевидно, что святые мужи из Ромы не желали, чтобы они туда дошли, и этот дух, наверное, был послан Богом, если так внезапно изменились их решение и они решили не разрушать святейшего града Иисуса Христа в Ромаборге.