CXLVI

Кари, сын Сёльмунда, и Торгейр в тот же день поехали на восток, через Лесную Реку к Ивняковому Междуречью. Там они встретили нескольких женщин. Те узнали их и сказали:

— Невеселый у вас вид, не то что у сыновей Сигфуса, да и едете вы неосторожно.

Торгейр сказал:

— Почему вы говорите так о сыновьях Сигфуса? Какие у вас вести о них?

— Они ночевали на Дырявых Горах, — ответили женщины, — а к вечеру собирались быть в Болотной Долине. Нас порадовало, что они боятся вас и спрашивают, когда вы вернетесь домой.

И они пошли своей дорогой, а Кари и Торгейр пустили коней вскачь. Торгейр сказал:

— Что нам сейчас делать? Чего бы тебе больше всего хотелось? Хочешь, поедем следом за ними?

Кари ответил:

— Поехать следом за ними я не прочь. Но о том, чего мне всего больше хочется, я говорить не буду: ведь часто бывает, что люди, которых убивают на словах, живут долго. Я знаю, скольких ты возьмешь на себя. Ты возьмешь на себя восьмерых, и это будет меньше, чем когда ты убил семерых в ущелье, спустившись к ним по веревке. Вы ведь в вашем роду все такие — вы всегда думаете о славе. Я не могу не поехать с тобой, хотя бы для того, чтобы потом рассказать о том, что произошло. Поедем-ка вдвоем за ними: я ведь вижу, что ты это и задумал.

Они поехали на восток верхней дорогой, не заезжая в Холм: они не хотели замешивать братьев Торгейра в то, что могло случиться. И они поехали дальше на восток, в Болотную Долину. Там они встретили человека, который вез торф на лошади. Он сказал:

— Маловато у тебя нынче народу, друг Торгейр!

— Ну и что? — спросил Торгейр.

— А то, что на ловца и зверь бежит. Здесь проезжали сыновья Сигфуса. Они, наверное, проспят весь день в Старухиной Долине, потому что собираются добраться сегодня к вечеру лишь до Склона Мыса.

После этого они разъехались, и Торгейр и Кари пустились на восток по Орлиной Пустоши, и нечего рассказать об их поездке, пока они не добрались до Реки Старухиной Долины. Вода в реке стояла высоко. Они поехали по берегу вверх по течению, потому что увидали там оседланных коней. Подъехав, они увидели, что там, в лощинке, спят люди, а над ними воткнуты их копья. Они взяли копья и побросали их в реку.

Торгейр сказал:

— Разбудим их?

Кари ответил:

— Зачем спрашиваешь? Ведь ты уже сам считаешь, что позорно убивать лежачего.

И они окрикнули спящих. Те все проснулись и кинулись к оружию. Кари и Торгейр бросились на них, лишь когда те вооружились. Торгейр кинулся на Торкеля, сына Сигфуса. В этот миг кто-то забежал сзади, но не успел ничего сделать Торгейру, как тот двумя руками поднял секиру Великанша Битвы и ударил его обухом по голове так, что череп разлетелся на мелкие куски. Человек мертвым рухнул на землю. А Торгейр поднял секиру, и ударил Торкеля по плечу, и отсек руку. На Кари кинулись Мёрд, сын Сигфуса, Сигурд, сын Ламби, и Ламби, сын Сигурда. Ламби кинулся на Кари сзади и хотел ударить его копьем, но Кари увидел его и подпрыгнул, расставив ноги, так что копье воткнулось в землю, а Кари прыгнул на древко и сломал его. В одной руке у него было копье, в другой — меч, а щита не было. Правой рукой он ударил копьем Сигурда, сына Ламби, в грудь, и копье вышло у того между лопаток. Сигурд тотчас упал мертвый. Левой рукой Кари ударил мечом Мёрда, сына Сигфуса, в поясницу и разрубил его до самого хребта. Тот упал ничком и тут же умер. Потом Кари, как волчок, повернулся на пятке, к Ламби, сыну Сигурда, и тот счел за благо пуститься наутек.

Тут Торгейр бросился на Лейдольва Сильного, и оба одновременно ударили друг друга мечами. Удар Лейдольва был таким сильным, что меч снес всю часть щита. Торгейр же двумя руками ударил секирой, и задний ее угол расколол щит, а передний — рассек ключицу и глубоко раскроил Лейдольву грудь. Тут подоспел Кари и перерубил Лейдольву бедро, так что Лейдольв упал и тут же умер.

Кетиль из Леса сказал:

— Бежим к лошадям! Нам с ними не справиться, они сильнее нас.

И они побежали к лошадям и вскочили на них. Торгейр сказал:

— Хочешь, поскачем за ними? Мы, пожалуй, убьем еще кое-кого.

— Последним из них скачет Кетиль из Леса, а его я не хочу убивать: мы с ним женаты на сестрах, и он всегда держал себя хорошо в нашей тяжбе.

Тут они сели на коней и ехали, пока не приехали в Холм. Торгейр сказал братьям, чтобы они уехали на восток, в Леса. У них там был другой двор, и Торгейр не хотел, чтобы его братьев называли нарушителями мира. Там у Торгейра было всегда не меньше трех десятков человек, способных носить оружие. Радость была большая. Все решили, что Торгейр и Кари прославились еще больше. Люди часто вспоминали этот случай, как они вдвоем напали на пятнадцать человек, убили пятерых из них, а девятерых уцелевших обратили в бегство.

Теперь надо рассказать о Кетиле. Он со своими людьми скакал во весь опор, пока не добрался до Свиной Горы. Они рассказали, какая нелегкая им выпала поездка. Флоси сказал, что этого следовало ждать, и добавил:

— Это вам предостережение, чтобы вы никогда больше так не разъезжали.

Флоси был человек на редкость веселый и гостеприимный. Рассказывают, что во многом он был настоящий вождь. Он пробыл дома лето и зиму. А после праздника середины зимы к нему приехал Халль с Побережья со своим сыном Колем. Флоси очень им обрадовался. Они часто говорили о случившемся. Флоси сказал, что они уже понесли тяжелые потери. Халль сказал, что предвидел это. Флоси спросил у него, что, как ему кажется, сейчас лучше всего сделать. Халль ответил:

— Мой совет тебе — помирись, если можешь, с Торгейром. Но уговорить его помириться будет очень трудно.

— Ты думаешь, убийства тогда кончатся? — говорит Флоси.

— Нет, не думаю, — говорит Халль, — но у тебя станет меньше врагов, если Кари останется один. Если же ты не помиришься с Торгейром, то тебе не миновать смерти.

— Какие же нам предложить ему условия для примирения? — говорит Флоси.

— Вам покажутся тяжелыми, — говорит Халль, — условия, которые он примет. Он захочет мириться, если ему не надо будет ничего платить за то, что он сделал, и если он получит свою треть виры за Ньяля и его сыновей.

— Тяжелые это условия, — говорит Флоси.

— Для тебя эти условия не такие тяжелые, — говорит Халль, — потому что убийство сыновей Сигфуса тебя не касается. Виру за их убийство должны требовать их братья, а Хамунд Хромой — за убийство своего сына Лейдольва. Ты теперь можешь помириться с Торгейром, потому что я поеду с тобой к нему, а меня он примет неплохо. Но пусть никто из тех, кто замешан в этом деле, не отваживается оставаться в своих дворах на Речном Склоне, если они не помирятся, потому что для них это — верная смерть. Зная нрав Торгейра, надо ждать, что мира им не будет.

И вот послали за сыновьями Сигфуса. Рассказали им, в чем дело, и в конце концов, благодаря уговорам Халля, они согласились с ним во всем и сказали, что готовы мириться. Грани, сын Гуннара, и Гуннар, сын Ламби, сказали:

— Ясно, что если Кари останется один, то он будет страшен нам не больше, чем мы ему.

— Не говорите так, — сказал Халль. — Многое вам придется вынести от него, и большие будут у вас потери, прежде чем ваши счеты с ним будут кончены.

На том их разговор закончился.