XLIV

И вот народ разъехался с тинга по домам. Когда Гуннар вернулся, он сказал Сигмунду:

— Неудачливый ты человек, и дурным делам отдаешь себя. На этот раз я за тебя заплатил, но больше на подстрекательства не поддавайся. Ты не такой, как я. Ты часто насмехаешься и издеваешься над людьми. Я человек другого склада. Потому-то ты дружишь с Халльгерд, что у вас много общего.

Гуннар долго укорял его, но тот отвечал ему учтиво и сказал, что с этих пор будет прислушиваться к его советам больше, чем раньше. Гуннар сказал, что тогда все будет хорошо.

Гуннар и Ньяль оставались друзьями, хотя между их домашними приязни не было.

Однажды случилось, что в Конец Склона с Бергторова Пригорка пришли нищенки. Они были болтливы и злоязычны. У Халльгерд был дом, где женщины занимались рукоделием, и она часто там сидела. С ней были Торгерд, ее дочь, Траин, Сигмунд и много женщин. Ни Гуннара, ни Кольскегга там не было. Нищенки вошли в дом, Халльгерд поздоровалась с ними, велела дать им место и спросила, где они ночевали. Те ответили, что на Бергторовом Пригорке.

— А что поделывал Ньяль? — спросила она.

— Старался усидеть, — сказали они.

— Что делали сыновья Ньяля? — спросила она. — Ведь они считают себя совсем особенными.

— Росту-то они большого, да разума у них мало, — сказали они. — Скарпхедин точил секиру, Грим ладил древко к копью, Хельги прилаживал рукоять к мечу, а Хёскульд приделывал ручку к щиту.

— Они, верно, что-то задумали, — сказала Халльгерд.

— Этого мы не знаем, — ответили они.

— А что делали работники Ньяля? — спросила Халльгерд.

— Один возил навоз на холмы, а что делали другие, не знаем.

— Зачем это? — спросила Халльгерд.

— Он сказал, что там землю нужно удобрить получше, чем в других местах, — сказали они.

— Не во всем разумен Ньяль, — сказала Халльгерд, — хоть он и все знает.

— О чем это ты? — спросили они.

— Сейчас скажу, — сказала Халльгерд. — Почему бы ему не унавозить себе подбородок, чтобы быть как другие мужчины? Мы зовем его безбородым, а его сыновей — навознобородыми. Сложи об этом стихи, Сигмунд. Покажи нам, что ты скальд.

— Я готов, — сказал он и сложил три или четыре висы, и все эти висы были злые.

— Молодец, — сказала Халльгерд, — что слушаешься меня. Тут вошел Гуннар. Он стоял перед домом и все слышал. Все вздрогнули, когда увидели, что он вошел, и смолкли, хотя до этого стоял громкий смех. Гуннар был в сильном гневе и сказал Сигмунду:

— Глупый ты человек, и впустую давать тебе советы, раз ты поносишь сыновей Ньяля и, что еще хуже, его самого — после всего того, что ты сделал им. Ты за это поплатишься жизнью. А если кто-нибудь повторит эти насмешки, то я выгоню его, и он станет моим врагом.

Все так его боялись, что никто не посмел повторить эти насмешки. Затем он ушел.

Нищенки поговорили между собой и решили, что Бергтора наградит их, если они расскажут ей, что слышали. Затем они пошли туда и, не дожидаясь вопросов, рассказали Бергторе наедине все, что слышали.

Когда мужчины сидели за столом, Бергтора сказала:

— Вам есть подарки. И мало вам будет чести, если вы не отплатите за них.

— Что это за подарки? — спросил Скарпхедин.

— Вам, моим сыновьям, один подарок всем вместе: вас назвали навознобородыми, а моего мужа — безбородым.

— Мы не женщины, — сказал Скарпхедин, — чтобы сердиться из-за мелочей.

— Зато за вас рассердился Гуннар, — сказала она, — а его считают человеком мирным. Если вы снесете эту обиду, то снесете и любой позор.

— Нашей старухе нравится подстрекать нас, — сказал Скарпхедин и ухмыльнулся, но на лбу у него выступил пот, а щеки покрылись красными пятнами. Это было необычно. Грим молчал, закусив губу. Хельги сидел как ни в чем не бывало. Хёскульд пошел с Бергторой, но она снова вернулась, вне себя от злости. Ньяль сказал:

— Тот, кто тихо едет, тоже добирается до цели, хозяйка. Но ведь, как говорится, о мести всегда судят по-разному: одним она кажется справедливой, другим — наоборот.

А вечером, когда Ньяль лежал в постели, он услышал, что кто-то снял со стены секиру, и она громко зазвенела. Там была каморка, где обычно висели щиты. И вот Ньяль видит, что их нет на месте. Он спрашивает:

— Кто снял наши щиты?

— Твои сыновья взяли их, — отвечает Бергтора.

Ньяль тотчас же обулся, вышел во двор и зашел с другой стороны дома. Он видит, что сыновья идут по пригорку. Он говорит:

— Куда это вы, Скарпхедин?

— Искать твоих овец.

Ньяль говорит:

— Вы бы не стали брать оружие, если бы и впрямь собирались за овцами, — у вас, верно, иное дело.

— Мы едем ловить лососей, отец!

— Коли так, то желаю удачного лова.

Они ушли, а Ньяль пошел назад, в дом, и сказал Бергторе:

— Там твои сыновья в полном вооружении. Это ты их, верно, на что-то подбила.

— Я поблагодарю их от всего сердца, если они мне расскажут, что убили Сигмунда.