LVIII

Жил человек по имени Эгиль. Его отцом был Коль, сын Оттара Шара, который занял землю между Ручьем Соти и Пеструшечьим Озером. Братом Эгиля был Энунд из Великаньего Леса, отец Халли Сильного, который вместе с сыновьями Кетиля Красноречивого был при убийстве Торира из Хольта. Эгиль жил в Песчаном Овраге. У него были сыновья Коль, Оттар и Хаук. Их матерью была Стейнвёр, сестра Старкада. Сыновья Эгиля были высоки ростом, заносчивы и очень неуживчивы. Они всегда были заодно с сыновьями Старкада. Их сестрой была Гудрун Ночное Солнце. Она была очень обходительная женщина.

Эгиль взял к себе жить двух норвежцев: одного из них звали Торир, другого — Торгрим. Они были в Исландии в первый раз. Оба были богаты, и у них было много друзей. Оба были храбры и искусны в бою.

У Старкада был добрый жеребец гнедой масти, о котором говорили, что в бою нет коня, равного ему.

Однажды случилось, что трое братьев из Песчаного Оврага были в хуторе под Горой Треугольной. Они долго беседовали обо всех бондах Речного Склона, и речь зашла о том, решится ли кто-нибудь выставить своего коня на бой с их конем. При этом разговоре были люди, которые хотели похвалить их и подольститься к ним, и они сказали, что никто на такой бой не решится и что ни у кого нет такого коня. Тогда Хильдигунн сказала:

— Я знаю человека, который решится на этот бой.

— Назови его, — говорят они.

— Гуннар с Конца Склона, у него есть бурый жеребец, и он, наверно, решится выставить его на бой с вашим и со всеми другими.

— Вам, женщинам, кажется, — говорят они, — что Гуннару нет равного. Но если дело кончилось позором для Гейра Годи или Гицура Белого, это вовсе еще не означает, что то же будет с нами.

— С вами будет еще похуже, — говорит она. И они стали пререкаться.

Старкад сказал:

— Я бы меньше всего хотел, чтобы вы задели Гуннара, потому что вам будет трудно идти против его счастливой судьбы.

— Но ты разрешишь нам, — говорят они, — вызвать его на бой коней?

— Разрешу, — говорит он, — если вы поведете себя с ним честно.

Они пообещали.

И вот они поехали в Конец Склона. Гуннар был дома и вышел во двор. Кольскегг и Хьёрт вышли с ним. Они учтиво поздоровались с подъехавшими и спросили, куда те держат путь.

— Не дальше этих мест, — отвечают те. — Нам сказали, что у тебя есть добрый жеребец, и мы хотим вызвать тебя на бой копей.

— Не с чего ходить рассказам о моем жеребце: он еще молод и ни разу не испытан.

— Ты все же, наверное, не откажешься устроить бой коней, — говорят они. — Хильдигунн сказала, что ты гордишься своим жеребцом.

— А с чего это вы говорили об этом? — спрашивает Гуннар.

— Потому что были люди, — говорят они, — которые сказали, что не найдется никого, кто решился бы выставить своего коня на бой с нашим жеребцом.

— Я решусь, — говорит Гуннар, — хоть и кажутся мне недружелюбными эти речи.

— Значит, договорились? — спрашивают они.

— Вам хочется, чтобы все было по-вашему. Все же пусть будет так, что от боя наших коней и другие люди получат удовольствие, а мы сами не наживем неприятностей. Еще я хочу, чтобы вы не позорили меня. Однако, если вы поступите со мной, как поступали с другими людьми, то я, поверьте, отплачу вам, и вам не поздоровится. Как вы со мной поступите, так и я с вами.

Затем они поехали домой. Старкад спросил их, как они съездили. Они сказали, что Гуннар их вызов принял.

— Он согласился на бой коней, и мы договорились, когда этот бой будет. Он явно боится проиграть, и пытался отказаться.

— Увидите, — сказала Хильдигунн, — Гуннара трудно вызвать на бой, но еще труднее с ним справиться, если уж ему от боя не уклониться.

Гуннар поехал к Ньялю и рассказал ему о бое коней и о своем разговоре с сыновьями Эгиля.

— Как ты думаешь, чем кончится этот бой коней? — спросил он.

— Ты одержишь верх, — сказал Ньяль, — но многим этот бой принесет смерть.

— Может быть, и мне? — спросил Гуннар.

— Нет, тебе этот бой смерти не принесет, — сказал Ньяль, — но эту старую ссору они припомнят, когда начнут новую. Тебе останется только защищаться.

Затем Гуннар поехал домой.