(30) Песнь тридцатая - Калевала - Тексты - Каталог статей

Мифы и легенды

Главная

RSS

Предупреждение

Материалы размещённые на данном сайте предназначены для лиц от 18 лет и старше.

...

Опрос

Главная » Статьи » Тексты » Калевала

(30) Песнь тридцатая

"Калевала".
Перевод Эйно Киуру и Армаса Мишина.

Песнь тридцатая

Лемминкяйнен отправляется на корабле вместе со своим старым соратником Тьерой воевать против Похьелы, с. 1-122. - Хозяйка Похьелы посылает навстречу им сильный холод, который замораживает корабль во льдах среди моря. Заморозил бы он на корабле и самих героев, если бы Лемминкяйнен не заставил его своими мощными заклятьями отступиться, с. 123-316. - Лемминкяйнен со своим товарищем добирается по льду до берега, долго бредет в плачевном состоянии по глухомани, пока, наконец, не попадает в родные края, с. 317-500.

	Юный Ахти, сын любимый, сам беспечный Лемминкяйнен, как-то рано, на рассвете, как-то в утреннюю пору
5	к лодочным пошел причалам, прямо к бухтам корабельным. Плакал там челнок сосновый, струг с железными крюками: "Для чего же был я сделан,
10	вытесан с какою целью? Ахти на войну не ходит, шесть и десять лет не ездит, хоть и серебра хотел бы, хоть и золота желал бы".
15	Тут беспечный Лемминкяйнен бьет по борту рукавицей, вышитой своей дельницей, говорит слова такие: "Не горюй, челнок сосновый,
20	не печалься, борт высокий. На войне ты побываешь, попадешь на поле брани: наберешь гребцов на лавки, день лишь завтрашний минует".
25	К матери приходит в избу, говорит слова такие: "Ты ведь, мать, не станешь плакать, сетовать, моя родная, коль куда-нибудь отправлюсь,
30	коль пойду на поле брани, - мысль на ум пришла такая, дума в голову закралась: Похьелы народ повергнуть, наказать мужей коварных".
35	Мать противиться пыталась, сына остеречь хотела: "Не ходи, мой сын родимый, на войну с коварной Похьей! Там найдешь свою погибель,
40	там кончину повстречаешь". Что для Ахти уговоры! Все-таки надумал ехать, в путь отправиться решился. Слово молвил, так заметил:
45	"Где найду еще героя, воина с мечом отменным, чтоб у Ахти был помощник, был у сильного соратник. Тьера мужеством известен,
50	Кура битвами прославлен. Вот где я возьму героя, воина с мечом отменным, чтоб у Ахти был помощник, был у сильного соратник".
55	Пошагал он по деревне, по дороге - к дому Тьеры. Так сказал, придя на место, так промолвил, объявившись: "Дорогой приятель Тьера,
60	друг единственный сердечный! Вспомни времена былые, годы нашей прежней жизни, как с тобой ходили прежде на поля больших сражений.
65	Не было такой деревни, что без десяти подворий, не было такого дома, что без десяти героев, не было такого мужа,
70	не было того героя, чтоб его мы не сразили, чтоб вдвоем не одолели". Под окном отец трудился, древко для копья готовил,
75	мать в амбаре на пороге маслобойкой громыхала, братья у ворот возились, сани братья мастерили, на конце мостков сестрицы
80	ткань суконную катали. Под окном отец промолвил, так сказала мать с порога, изрекли в воротах братья, на конце мостков - сестрицы:
85	"На войну не время Тьере, пике Тьеры - не до битвы! Уговором связан Тьера, вековечным соглашеньем: Тьера только что женился,
90	взял хозяйку молодую, не успел соски пощупать, утомить девичьи груди". Услыхал на печке Тьера, Кура - на краю лежанки:
95	на печи обул он ногу, на конце скамьи - другую, опоясался в воротах, ядом змея окропился, подхватил свой верный дротик,
100	дротик не из самых длинных, не из самых и коротких. Было то копье из средних: на конце стоит жеребчик, конь качается на пике,
105	воет волк на сочлененье, рявкает медведь косматый. Повертел, пощупал дротик, покрутил, потрогал пику: в луг вонзил копье на сажень,
110	вбил в суглинистую пожню, где клочка травы не видно, нет и кочки ни единой. Уложил свой дротик Тьера в лодке между копий Ахти,
115	так подался в путь-дорогу, стал соратником героя. Тут уж Ахти Сарелайнен свой челнок столкнул на воду - лодка, как змея, скользнула,
120	как в сухой траве гадюка. Он повел корабль на север, в море Похьелы направил. Вот тогда хозяйка Похьи лютый холод напустила,
125	стужу навела на море, на морской простор открытый. Так сама проговорила, так сказала, повелела: "О, Мороз, сынок мой меньший,
130	выращенный мной красавец! Поспешай, куда направлю, мчи, куда я надоумлю! Заморозь на море лодку, Лемминкяйнена кораблик
135	посреди хребта морского, на морском просторе вольном! Заморозь и морехода, в крепкий лед закуй героя, чтоб не выбрался вовеки,
140	до скончанья дней не вышел, если не приду на помощь, вызволять сама не стану". Тот Мороз, малыш зловредный, этот мальчик худородный,
145	вышел в путь морозить море, леденить морские волны. Находясь еще в дороге, по земле еще шагая, отгрызал с деревьев листья,
150	колоски - со всех травинок. Вот когда на место прибыл, к краю северного моря, к берегам морских просторов, тотчас, самой первой ночью,
155	застудил заливы, ламбы, берега сковал морские, лишь не тронул середины, в море зыбь не заморозил. Даже зяблику средь зыби,
160	трясогузке среди моря стужей коготков не тронул, головы не заморозил. Только лишь второю ночью стал огромным, стал суровым,
165	стал Мороз не в меру наглым, вырос в лютого злодея, стужею весь мир заполнил, стал нещадно все морозить: толще локтя льда наделал,
170	с палку лыжную - пороши, лодку Ахти приморозил, приковал корабль героя. Стал уже студить и Ахти, мужа смелого морозить,
175	вот уже хватает ногти, пальцы на ногах кусает. Рассердился Лемминкяйнен, рассердился, прогневился, затолкал злодея в пламя,
180	в горн для выплавки железа. Пообмял бока Морозу, в кулаках потискал стужу, высказал слова такие, речь над ним такую молвил:
185	"Ты, Мороз, дитя Метели, сын зимы, все леденящей, ты моих ногтей не трогай, пальцев на ногах не щупай, не хватай меня за уши,
190	к голове не прикасайся. Много что морозить можно, много что студить найдется. Ты не трогай плоть живую, тело - женщиной рожденных.
195	Застужай болота, земли, замораживай каменья, сковывай морозом ивы, у осин студи наросты, ледени кору березы,
200	ель в лесу грызи зубами, лишь живых людей не трогай, кожи - женщиной рожденных. Если этого не хватит, что-то выбери покрепче:
205	застуди горячий камень, полыхающие глыбы, заморозь стальные скалы, гор железные утесы, бешеный порог на Вуоксе,
210	Иматры поток противный, глотку страшной преисподни, пасть ужасной круговерти. Может, весь твой род припомнить, все твое происхожденье?
215	Знаю я твой род поганый, все твое происхожденье: родилась на ивах стужа, на березах - непогода, в Похьеле за крайним чумом,
220	за избою Пиментолы, от отца, от лиходея, от родительницы злобной. Кто вскормил Мороз жестоким, кто вспоил свирепым холод?
225	Мать грудей ведь не имела, молоком не обладала - молоком змея поила, и поила, и кормила грудью без сосков набухших,
230	выменем без жил молочных. Ветер северный баюкал, усыплял знобящий воздух, на ручьях, заросших ивой, на воде ключей болотных.
235	Вырос он прескверным сыном, омерзительным ребенком. Был он долго безымянным, этот мальчик никудышный. Наконец прозванье дали,
240	нарекли его Морозом. Стал он по заборам лазить, стал скакать по частоколам, лето проводил в болоте, на больших просторах топей,
245	зимами трещал в чащобах, колобродил в хвойных дебрях, в березняк вбегал со стуком, средь ольшаника резвился, застужал кусты, деревья,
250	делал ровными поляны, отгрызал с деревьев листья, с вереска срывал цветочки, чешую - с коры сосновой, отдирал от сосен щепки.
255	Думаешь, ты очень вырос, стал уже таким могучим, что меня студить решился, уши вздумал мне морозить, на ногах морозить пальцы,
260	на руках морозить ногти? Ты меня не заморозишь, застудить меня не сможешь: угольков в чулки насыплю, головешек кину в кенги,
265	пламенем обдам подолы, под шнурки огонь подсуну, чтоб мороз меня не тронул, чтобы стужа не задела. Загоню тебя заклятьем
270	на задворки длинной Похьи. Вот когда домой прибудешь, как придешь в места родные - застуди котлы средь жара, угли приморозь к загнетку,
275	руки стряпающей - к тесту, юношу - к девичьей груди, молоко - к сосцам овечьим, жеребенка - к чреву матки. Коль теперь не подчинишься,
280	загоню тебя заклятьем в пышущие угли Хийси, в огненную печку Лемпо, затолкаю прямо в пламя, положу на наковальню,
285	чтоб кузнец побил кувалдой, молотом коваль постукал, посильней побил кувалдой, побольнее, посильнее. Коль теперь не подчинишься,
290	не поддашься, не отступишь, знаю я еще местечко, сторону такую помню: я тебя на юг отправлю, отведу в жилище лета,
295	не уйдешь вовек оттуда, до скончанья жизни жалкой, если не приду на помощь, сам спасать тебя не стану". Вот Мороз, дитя Метели,
300	чувствует свою погибель, просит для себя пощады, говорит слова такие: "Сговоримся полюбовно не творить вреда друг другу
305	никогда на этом свете, под луною золотою! Коль еще морозить буду, совершать дела дурные, затолкни в огонь свирепый,
310	загони в лихое пламя, к кузнецу, в очаг кузнечный, к Илмаринену в горнило, иль отправь на юг подальше, отведи к жилищу лета,
315	чтобы не ушел вовеки, до скончанья жизни жалкой".

	Тут беспечный Лемминкяйнен свой корабль во льдах бросает, покидает челн военный,
320	сам пешком идет поспешно. Тьера с ним вторым героем тащится за мужем бойким. Вот идет по ровной глади, весело по льду шагает,
325	день шагает, два шагает, вот на третий день однажды замаячил мыс Голодный, горемычная деревня. К крепостной стене подходит,
330	говорит слова такие: "Есть ли в этом замке мясо, в крепости найдется ль рыба, накормить народ усталый, утомленный люд насытить?"
335	Не было в том замке мяса, рыбы там не оказалось. Так промолвил Лемминкяйнен, так сказал красивый Кавко: "Пусть сгорит дурная крепость,
340	пусть водою смоет замок!" Сам дорогу продолжает, вверх шагает к темной корбе, по местам идет безлюдным, по неведомым тропинкам.
345	Т'ут беспечный Лемминкяйнен, тот красивый Кавкомьели, со скалы настриг шерстинок, с валунов надрал ворсинок, навязал чулок из шерсти,
350	рукавичек наготовил на места, что больше мерзнут, что сильней боятся стужи. Сам пошел смотреть дорогу, направление разведать:
355	в лес дорога уводила, в корбу приглашала тропка. Молвит бойкий Лемминкяйнен, говорит красивый Кавко: "Ой ты, Тьера, славный братец!
360	Вот куда мы угодили, вот куда навек попали, погибать у края света!" Тьера так ему ответил, вымолвил слова такие:
365	"Мстить пошли мы, бедолаги, мстить отправились, бедняги, на войну пошли большую, в сумрачную Сариолу - вот и встретились с бедою,
370	с верной гибелью столкнулись на местах поганых этих, на неведомых тропинках. Вот теперь уж и не знаем, и не ведаем уж вовсе,
375	что за путь ведет нас дальше, что за промысел торопит. Погибать нам в синей корбе, умирать на боровине, где стервятники гнездятся,
380	где вороны обитают. Коршуны клевать нас будут, раздирать - дурные птицы: то-то будет птицам мяса, коршунам - горячей крови,
385	кушаний - вороньим клювам из останков наших бренных. Наши кости в кучи стащат, отнесут к камням прибрежным. Не узнает мать-бедняжка,
390	знать, родимая, не будет, где же плоть ее плутает, где скитается, кровинка, то ли на войне великой, в том сраженье равносильных,
395	то ли на морском просторе, на его хребтах широких, иль в бору по шишкам бродит, продирается по чащам. Мать не ведает родная
400	ничего о бедном сыне, думает - сыночек умер, думает - родной скончался. Будет плакать мать о сыне, причитать о бедном станет:
405	"Вот уже сынок родимый, бедная моя опора, засевает ниву Туони, боронит поляны Калмы. Без него теперь тоскуют,
410	без сыночка-бедолаги, луки, что лежат без дела, самострелы - без работы, птицы, что в лесу жируют, рябчики, что там порхают.
415	Могут вольно жить медведи, лоси на полях валяться". Молвит бойкий Лемминкяйнен, говорит красивый Кавко: "Ой ты, мать моя родная,
420	милая моя пестунья! Ты цыплят взрастила стаю, лебедей косяк вскормила. Ветер налетел, рассеял, Лемпо разбросал, рассыпал,
425	тех - сюда, других - далеко, остальных - еще куда-то. Помню времена былые, вспоминаю дни получше, как цветочками взрастали,
430	ягодками наливались. Многие на нас дивились, стройным станом любовались. Здесь же, в это злое время, в эту грустную годину,
435	нам знаком один лишь ветер, только солнце - нам товарищ, да и то закрыто тучей, застлано дождя завесой. Только я грустить не стал бы,
440	слишком сильно убиваться, лишь бы девы веселились, длиннокосые резвились, лишь бы жены улыбались, не печалились невесты,
445	не стенали бы от горя, от тоски не умирали. Нас волхвы не заколдуют, не погубят, не увидят, что в пути мы умираем,
450	угасаем на дороге, в эту пору молодую, в цвете лет мы погибаем. Все, что сделают провидцы, чародеи наколдуют,
455	пусть у них случится дома, приключится в их жилищах. Колдовством себя пусть губят, пусть морят своих детишек, пусть свое изводят племя,
460	пусть родню уничтожают! Никогда отец мой прежде, никогда родитель старый колдунам не поддавался, не платил лапландцам дани.
465	Так родитель мой молился, так я сам молюсь сегодня: помоги, Творец небесный, защити нас, Боже правый, милосердною рукою,
470	властью собственной могучей от мужских проделок хитрых, от коварных бабьих козней, злодеянья бородатых, злоязычья безбородых!
475	Будь опорой неизменной, будь хранителем надежным, чтоб дитя с пути не сбилось, чтобы не сошел сыночек с созданной Творцом дороги,
480	с тропки, Богом проторенной". Тут беспечный Лемминкяйнен, сам красивый Кавкомьели, лошадей напел из бедствий, черных меринов из болей,
485	из тяжелых дней - уздечек, седел - из проклятий тайных. На коня вскочил лихого, на могучий круп взобрался. Едет он себе тихонько
490	вместе с Тьерой, лучшим другом, звоном оглашая местность, цоканьем - песчаный берег, к матери своей родимой, в дом к родительнице старой.
495	Здесь я оставляю Кавко, здесь надолго покидаю. Тьеру я домой направлю, пусть идет к жилью родному. Сам же песню я продолжу,
500	поведу другой стезею.