Руна тридцать третья

1. Куллерво пасет стадо и вечером вынимает хлеб из сумки, начинает резать его ножом и ломает свой нож о камень, замешанный в хлеб. Особенно огорчило его то, что этот нож был единственной памятью, оставшейся ему от его рода.

2. Он решает отомстить хозяйке, загоняет стадо в болото, а вместо него собирает стадо волков и медведей, которых вечером пригоняет домой.

3. Хозяйка идет доить и гибнет, дикие звери разрывают ее на куски.

Калервы сын, Куллервойнен,

Положил еду в котомку

И погнал коров болотом,

Их погнал сосновым лесом;

На ходу он так промолвил,

Говорил слова такие:

"Ах, я парень горемычный,

Самый жалкий я мальчишка!

И куда теперь попал я,

Лишь на праздную дорогу,

Сторожить хвосты бычачьи,

За телятами тащиться,

По болотам лишь влачиться,

По плохой земле лишь ползать!"

Он на кочке там уселся,

Сел, где солнышко пригрело,

Стал слагать он песнопенья,

Так запел свои он песни:

"Дай тепла мне, божье солнце,

Колесо господне, света

Пастуху пошли, бедняге.

Кузнецу стада пасу я;

Кузнецу же не свети ты,

Ни ему и ни хозяйке!

Хорошо живет хозяйка,

Хлеб печет себе пшеничный,

Пироги себе готовит,

Их намазывает маслом,

А пастух берет хлеб черствый

И сухую корку гложет,

Овсяной грызет он хлебец,

Хлеб с мякиной разрезает,

Хлеб съедает из соломы,

Хлеб жует с корой сосновой,

Воду черпает берестой,

Пьет ее из‑под кореньев.

Солнце, скройся ты, пшеничка,

Исчезай ты, божье время!

Уходи за сосны, солнце,

Ты, пшеничка, за лесочек,

Поспеши за можжевельник,

За ольховые верхушки!

Пастуха домой сведи ты,

На хлеба, где много масла,

Чтобы хлеб жевал он свежий,

В пирогах бы ел середку!"

Ильмаринена хозяйка,

Шел покуда пастушонок,

Пел покуда Куллервойнен,‑

Соскоблила масло с чашки,

В пирогах середку съела,

Ковырять взялась лепешки,

Уж сготовила похлебку,

Щей для Куллерво холодных,

Где весь жир собака съела,

Жир весь черная слизала,

Сыто пестрая поела,

Вдоволь серая наелась.

Из леска запела птичка,

Из куста певец‑малютка:

"Уж рабу поесть бы время,

Сироте бы пообедать".

Калервы сын, Куллервойнен,

Посмотрел на тень от солнца,

Говорит слова такие:

"Да, уж время и поесть бы,

За обед пора приняться,

Поискать запас дорожный".

Отогнал коров на отдых,

Чтоб соснули на лужайке,

Сам на кочке он уселся,

На траве зеленой, свежей,

Со спины он снял котомку,

Вынул хлебец из котомки,

Повернул его и смотрит,

Говорит слова такие:

"Часто хлеб хорош снаружи

И гладка снаружи корка,

А внутри с корой сосновой

Да под ней еще мякина".

Из ножон он вынул ножик,

Чтобы хлеб себе разрезать:

И уперся ножик в камень,

Лезвием в голыш претвердый;

У ножа конец сломался,

На куски клинок распался.

Калервы сын, Куллервойнен,

Увидал, что ножик сломан,

Увидав, он начал плакать,

Говорит слова такие:

"Этот ножик был мне дорог.

Он один был мой любимый,

От отца он мне достался,

Он был собственностью старца;

Вот сломал его о камень,

О голыш он разломался,

Здесь о хлеб дрянной хозяйки,

Испеченный злою бабой!

Как отмщу за осмеянье,

За насмешку злую бабы,

Отомщу за хлеб негодный,

Испеченный злобной тварью?"

С ветки каркает ворона,

Ворон каркает и кличет:

"Бедный, золотая пряжка,

Калервы ты сын единый!

Отчего ты так печален,

Что ты грустен так, бедняжка?

Ты возьми из лесу ветку,

Сук березовый из дола,

Загони коров в болото,

Грязноногих на трясину,

Дай медведям половину,

А волкам большим другую!

Собери волков по лесу,

Собери медведей стадо!

Обрати волков в коров ты,

Обрати в коров медведей

И на двор гони, как стадо,

Точно пестрый скот, гони их!

Отплати за смех хозяйке,

За насмешку скверной бабе".

Калервы сын, Куллервойнен,

Говорит слова такие:

"Подожди ж, блудница Хийси!

О ноже отца я плачу,

Ты сама побольше будешь

О своих коровах плакать".

Отломил он прут в лесочке,

Можжевеловую ветку;

И погнал коров в болото,

Всех быков в тальник он гонит,

Дал медведям половину

И волкам большим другую.

Из волков телушек сделал,

Обратил в коров медведей,

Стали волки как телята

И коровами медведи.

Солнце за полдень спустилось.

Уж идет оно на вечер,

На верхушки сосен сходит;

Уж пора доить подходит.

Калервы сын, Куллервойнен,

Тот пастух несчастный, в злобе

Подогнал медведей к дому,

Ко двору волков подводит.

И свое он стадо учит,

Говорит слова такие:

"Рвите вы хозяйке бедра,

Ей прокусывайте икры,

Лишь на вас она посмотрит,

Лишь доить она нагнется!"

Из коровьей кости дудку,

Из бычачьей рог он сделал ‑

Кости Туомикки для рога,

Бедра Кирьё взял для дудки.

Заиграл тогда на дудке,

Затрубил в свой рог пастуший

На горе близ дома трижды,

На конце прогона шесть раз.

Ильмаринена хозяйка,

Кузнеца жена‑красотка,

Молока ждет не дождется,

Масла летнего желает.

Чу, играют на болоте,

Шум с зеленой луговины.

Говорит слова такие

И такие речи молвит:

"Будь прославен, бог верховный!

Рог звучит, подходит стадо!

Где взял раб рожок пастуший,

Из чего он сделал дудку,

Он во что трубит так громко,

И трубит и дует сильно,

Звуком уши раздирая,

Шумом голову мне полня?"

Калервы сын, Куллервойнен,

Говорит слова такие:

"Раб нашел рожок в болоте,

Вынес дудку из трясины.

Стадо все уж на прогоне,

Уж коровы в загородке,

Разведи огонь дымящий,

Подоить коров отправься!"

Ильмаринена хозяйка

Позвала доить старуху:

"Мать, пойди‑ка подои их,

Позаботься о скотине!

Мне же некогда, пожалуй,

Замесить мне надо тесто".

Калервы сын, Куллервойнен,

Говорит слова такие:

"Ведь хорошая хозяйка,

Женщина с рассудком добрым,

Подоит сама коровок,

За скотом сама присмотрит".

Ильмаринена хозяйка

Тут сама огонь разводит

И идет доить коровок.

Стадо разом осмотрела,

Скот рогатый оглядела;

Говорит слова такие:

"Хорошо по виду стадо,

Цвет скота совсем не дурен,

Шерсть у стада – словно рысья,

Словно шерсть лесной овечки,

Вымя толсто и припухло,

Переполнились сосочки".

Тут коров доить нагнулась,

Молоко сбирать присела.

Потянула раз, другой раз,

В третий раз тянуть собралась:

Быстро волк ее кусает,

И медведь терзать принялся,

Волк хватает пастью икры,

И медведь кусает пятки,

Прокусили мясо в икрах,

У бедра сломали кости.

Калервы сын, Куллервойнен,

Так отмстил насмешку бабы,

Смех ее и осмеянье,

Злобной женщины обиду.

Ильмаринена хозяйка,

Эта гордая, тут плачет,

Говорит слова такие:

"Злой пастух, ты что наделал?

К дому ты пригнал медведей

И волков на двор обширный!"

Калервы сын, Куллервойнен,

Ей на это отвечает:

"Как пастух, я сделал дурно,

Ты же дурно – как хозяйка!

Запекла ты в хлебе камень,

Голыша кусок в запасе;

Я ножом уперся в камень,

О голыш сломал я ножик ‑

От отца он мне достался,

Рода нашего железо!"

И хозяйка так сказала:

"О пастух, пастух мой милый!

Измени свои ты мысли

И возьми назад заклятье,

Ты избавь от волчьей пасти,

От медвежьих лап хозяйку!

Дам тебе рубашек лучших,

Дорогих штанов достану,

Хлеб пшеничный с свежим маслом,

Молока дам посвежее;

Год ты будешь без работы,

На другой кормиться даром.

Коль меня ты не избавишь

И не дашь сейчас свободы,

Я погибну злою смертью,

Обращусь в сырую землю".

Калервы сын, Куллервойнен,

Говорит слова такие:

"Умирать, так умирай уж,

Погибай ты поскорее!

Под землей тебе найдется

Место славное у Калмы:

Там сильнейшие в покое,

Там могучие в дремоте".

И сказала тут хозяйка:

"Ой ты, Укко, бог верховный!

Натяни свой лук великий,

Приготовь свое оружье,

Приложи стрелу из меди

К огневому луку сверху!

Целься огненной стрелою,

Что из самой твердой меди,

Пусть пройдет стрела под мышки,

Через мясо на лопатке,

Сына Калервы свали ты,

Пусть падет дрянной на землю

От стрелы с стальной головкой,

От оружия из меди!"

Калервы сын, Куллервойнен,

Сам сказал слова такие:

"Ой ты, Укко, бог верховный!

Не меня рази стрелою!

Ильмаринена хозяйку,

Что всех женщин в мире хуже,

Бей, пока она на месте,

Не ушла пока отсюда!"

Ильмаринена хозяйка,

Кузнеца жена, упала

Мертвою на этом месте,

Как с котла спадает сажа;

У избы своей свалилась,

На дворе упала тесном.

Так та женщина скончалась,

Так красавица погибла,

А ее так долго ждали,

Ведь шесть лет ее искали

Ильмаринену на радость,