Руна сорок пятая

1. Хозяйка Похъёлы насылает на Калевалу ужасные болезни.

2. Вяйнямёйнен исцеляет народ мощными заговорами и мазями.

Лоухи, Похъёлы хозяйка,

Весть услышала однажды,

Весть о Вяйнёлы расцвете,

Калевалы процветанье

Через те обломки Сампо

И кусочки пестрой крышки.

Позавидовала сильно,

Стала думать неустанно,

Смерть какую уготовить

И наслать какую гибель

Людям, в Вяйнёле живущим,

Детям Калевы отважным.

Обратилась с просьбой к Укко,

Умоляет бога грома:

"О ты, Укко, бог верховный!

Калевы народ сгуби ты,

Погуби железным градом,

Стрелами с концом из стали!

Им пошли болезней лютых,

Уничтожь их род противный,

Чтоб мужи погибли в поле,

В хлеве женщины погибли!"

Дочка Туонелы слепая,

Ловьятар, старуха злая,

Гаже всех рожденных Маной,

Всех ее детей противней,

Бедствий всех была истоком,

Целой тысячи пороков,

Лик она имела черный

С кожей мерзковолосатой,

Дева Туонелы слепая,

Черноликая девица

На тропе постель постлала,

Ложе в месте неудобном,

И легла она под ветром,

Улеглась под непогодой,

На сквозном ветру холодном,

На ветру холодном, раннем.

Поднялся ужасный вихорь,‑

От востока зашумел он,

Плод надул он глупой деве,

Чрево бременем наполнил

На полянах без деревьев,

На лугах, травы лишенных.

И носила тяжесть чрева,

Полноту свою со скорбью;

Два, три месяца носила

И четвертый месяц, пятый

И седьмой, восьмой носила

И девятый также месяц,

А по счету старых женщин,

Полдесятого носила.

Вот истек девятый месяц,

И десятого в начале

Твердой сделалась утроба,

Мучит деву сильной болью;

Но родов не получалось:

Не зачатый – не рождался.

С места тут она уходит,

На другом ложится месте,

И пошла родить блудница,

Непотребная, от ветра,

Меж двух скал в средине самой,

Где пять гор сошлись в ущелье,

Но родов не получалось:

Не зачатый – не рождался.

Вновь подыскивает место,

Облегчить утробу хочет

Около болот зыбучих,

У источников ревущих:

Но найти не может места,

Чтоб от плода разрешиться.

Хочет скинуть порожденье,

Бремя выпустить желает

В пену бурного теченья,

В страшные водовороты,

В глубь пучины трех порогов,

К девяти крутым стремнинам,

Но родов не получалось:

Не зачатый – не рождался.

Стала скверная тут плакать:

Страшно чудище ревело,

И куда идти – не знала,

И куда бы ей деваться,

Чтоб свободным сделать чрево,

Чтоб детей родить скорее.

С облаков сказал всевышний,

Так создатель молвил с неба:

"Есть изба с тремя углами

У прибрежия морского,

В Похъёле, в стране тумана,

В Сариоле, вечно мрачной,

Ты туда родить отправься,

Там оставишь бремя чрева,

Там тебя уж поджидают,

Там детей твоих желают!"

Дева Туонелы слепая,

Маны скверное отродье,

К Похъёле избе подходит,

Прямо к бане Сариолы,

Чтоб детей родить скорее,

Чтобы выпустить потомков.

Лоухи, Похъёлы хозяйка,

Редкозубая старуха,

Тотчас деву в баню вводит,

Тайно в банное строенье,

Чтоб деревня не узнала,

Не слыхала б ни словечка.

Натопила Лоухи баню,

Приготовила все быстро:

Двери вымазала пивом,

Брагою – задвижку в бане,

Чтобы дверь не заскрипела,

Не запела бы задвижка.

Говорит слова такие

И такие молвит речи:

"Дева древняя творенья,

С золотым красотка блеском,

Ты, старейшая из женщин,

Мать, древнейшая на свете!

По колени стань ты в море,

Ты войди по пояс в воду,

У ерша слюну возьми ты,

Собери ты слизь налима

И помажь ей меж костями,

Намочи бока ей слизью,

Женщину избавь от боли,

От родильных мук девицу,

От мучений, слишком сильных,

От жестокой боли чрева.

Если ж этого все мало,

Укко, ты, творец верховный!

Опустись сюда скорее,

Поспеши, к тебе взываю!

Есть здесь женщина в страданьях,

Есть девица с болью чрева,

Здесь она, средь дыма бани,

В этой бане деревенской.

Ты возьми рукою правой

В золотой оправе палку!

Устрани ты все преграды,

Сокруши столбы у входа,

И замок творца открой ты,

Поломай там все задвижки,

Чтоб пролез большой и малый,

Чтоб прошел и слабосильный!"

Выпускает та дрянная,

Дева Туонелы слепая

Полноту своей утробы.

Злых детей своих сложила

Под узорным покрывалом,

Под хорошей занавеской.

Всех сынов рождает девять

В продолженье летней ночи,

В продолженье топки бани,

Там, пока она купалась,

Родила их силой чрева

Из наполненного брюха.

Сыновьям дала названья,

Назвала она рожденных

Кличками по их деяньям,

По тому, что каждый делал:

И один был назван раной,

Колотьем другой был назван,

Ломотой был назван третий,

Звать четвертого сухоткой,

Пятый назван был водянкой,

Был шестой коростой назван,

Зван седьмой – гниющей язвой,

А восьмой – заразой чумной.

Был без имени девятый,

Что родился позже прочих;

Мать его тотчас послала

Заклинателем на воду,

Чтоб заклял он побережье

И везде посеял зависть.

Лоухи, Похъёлы хозяйка,

Всех их вместе созывает

На мысочек, скрытый мглою,

На туманный островочек,

Посылает этих злобных,

Беспримерные болезни,

Против Вяйнёлы народа,

Роду Калевы на гибель.

В Вяйнёле народ болеет,

Калевы лежат герои

В неизвестных им болезнях,

Там неведомых дотоле,

Так что пол гниет под ними,

Потолок покрылся гнилью.

Вышел старый Вяйнямёйнен,

Вековечный прорицатель,

Чтоб их головы избавить,

Чтоб спасти болящих души.

В Туонелу идет он биться,

Сам с болезнями сражаться.

Нагревает жарко баню,

Накаляет в бане камни

Лишь чистейшими дровами,

Принесенными водою.

Воду он принес покрытой,

Чистых веников принес он,

Парит веники для бани,

Густолистые смягчает.

Сделал в бане жар медовый,

И медовый пар поднялся

От каменьев раскаленных,

От кусков каменьев жгучих.

Говорит слова такие

И такие молвит речи:

"В банный жар сойди, создатель,

В теплоту, отец небесный,

Чтобы нам подать здоровье,

Чтоб спокойствие вернуть нам!

Затопчи здесь злые искры,

Погаси здесь тленье злое,

Уничтожь чрезмерность жара,

Жар дурной отсюда вышли,

Чтоб детей твоих не сжег он,

Не убил твоих творений!

Вот я прыскаю водою

На горячие каменья,

Пусть вода здесь станет медом,

Пусть стекает сладким соком!

Потечет рекой медовой,

Станет озером медвяным

На каменьях этой печи,

Посреди замшелой бани!

Пусть невинные – не гибнут,

Пусть не гибнут без болезни,

Что пошлет на них создатель,

И без смерти, данной богом.

Кто ж губить нас, правых, будет,

Пусть от слов своих погибнет,

Пусть главу свою он сложит

От своих же злобных мыслей!

Коль не силен я настолько

И не столь герой могучий,

Чтоб избавить от несчастья,

Чтоб спасти от тяжких бедствий,

Пусть придет сюда сам Укко,

Тот, кто тучи направляет,

В облаках кто восседает,

Облачка по небу водит.

О ты, Укко, бог верховный,

Ты, на тучах высочайший!

Опустись сюда скорее,

Поспеши, к "тебе взываю,

Отыми мученья эти,

Прогони ты эту хворость,

Отошли несчастья злые,

Уничтожь болезни эти!

Меч мне огненный даруй ты,

Огневой клинок пошли мне,

Чтоб сразил я этих злобных

И прогнал бы этих скверных,

На стезю ветров – болезни,

В поле дальнее – мученья!

Я туда сгоню болезни,

Я туда пошлю мученья,

В погреба внутри утесов,

В горы, полные железа,

Чтобы камни заболели,

Чтоб узнали муку скалы.

Не заплачут камни, скалы

От болезней и мучений,

Если их и много мучить,

Если их терзать безмерно.

Туони дочка, дева болей!

Ты живешь в горе болезней

При теченье трех потоков,

При разделе трех течений,

Ты вращаешь камни болей,

Крутишь скалами болезней!

Приходи, возьми болезни

К пасти камня голубого,

Иль сведи ты их на море,

Погрузи в морские глуби,

Где ни ветер не подует,

Ни луч солнца не заблещет!

Если ж этого все мало,

Болей дочь, душа‑хозяйка,

Дочка ран, всех женщин краше,

Появись, приди скорее,

Чтоб вернуть нам здесь здоровье,

Даровать успокоенье!

Отними у болей силу,

Прогони от нас мученья,

Дай больным заснуть спокойно

И не знать заботы слабым,

Чтоб ослабший снова ожил,

Храбрый на ноги поднялся!

Заключи в бочонок боли,

В медный ящик все мученья,

Чтоб могла ты взять болезни,

Унести от нас мученья

На главу утеса болей,

В глубину горы болезней.

Там свари болезни эти

В самом малом котелочке,

Что никак не больше пальца

И куда войдет лишь ноготь!

Посреди горы есть камень,

Посреди ее отверстье.

Просверлил бурав отверстье,

Чрез него прошло железо:

Побросай туда болезни,

Брось туда все злые муки,

Ты сдави там диких тварей,

Ты сожми там все несчастья,

Чтоб в ночи они не вышли,

Чтоб и днем не появлялись".

Мажет старый Вяйнямёйнен,

Вековечный прорицатель,

Мажет все места больные,

Где болезни те засели,

Девятью из лучших мазей,

Восемью из средств волшебных.

Говорит слова такие

И такие молвит речи:

"О ты, Укко, бог верховный

Ты, древнейший небожитель!

Ты пошли с востока тучу,

Тучу с севера ты вышли,

Тучу с запада направь ты!

Капай медом, капай влагой,

Чтоб смягчить болезни эти,

Успокоить здесь мученья!

С ними я один не слажу,

Если бог мне не поможет.

Ты, творец, приди на помощь,

Ты помочь, всевышний, должен,

Чтоб я видел то, что нужно,

Чтоб рукой, что нужно, трогал,

Чтоб, что нужно, говорил я

И творил своим дыханьем!

Где моя рука не тронет,

Пусть рука творца коснется;

Где мои персты не тронут,

Пусть персты коснутся божьи!

Ведь персты творца нежнее

И способней руки божьи.

Приходи, творец, заклять их,

Заклинать явись, создатель,

Поглядеть сойди, могучий!

В ночь пусть люди исцелятся,

Днем найдут себе здоровье,

Голова чтоб не болела,

Чтобы тело не страдало,

Чтоб не знали страха в сердце,

Чтоб болезней не имели,

Ни малейшего страданья

Никогда, пока на небе

Золотой сияет месяц!"

Старый, верный Вяйнямёйнен,

Вековечный прорицатель,

Так несчастье прогоняет,

Изгоняет все болезни.

Отвращает скорбь людскую,

Лечит тяжкие недуги,

От конца людей спасает,

Род весь Калевы от смерти.