В тот день, перед вечерней, потехой ратной вновь 
Погорячить решили себе герои кровь. 
От топота и кликов гудел дворцовый двор,
А из дворца на витязей бросали дамы взор.

Сидели королевы бок о бок у окна,
И вдруг о двух героях пришла им мысль одна. 
Промолвила Кримхильда: "Супруг мой так силен, 
Что мог бы подчинить себе и вашу землю он".

Брюнхильда возразила: "Напрасные мечты! 
Вот если б пережили всех нас твой муж да ты, 
Наш край и впрямь достался б супругу твоему, 
Но раз мой Гунтер здравствует, вовек не быть тому".

Ответила Кримхильда: "Ты лучше посмотри, 
Насколько Зигфрид краше, чем все богатыри. 
Меж ними он - как месяц меж звезд порой ночной. 
Горжусь я тем, что он меня назвал своей женой".

Брюнхильда не смолчала: "Как Зигфрид ни хорош,
Ни храбр, ни прям душою, признать должна ты все ж, 
Что Гунтер, брат твой смелый,- знатней и удалей. 
С ним не идет в сравнение никто из королей".

Воскликнула Кримхильда: "Поверь, сестра моя, 
Превозношу супруга не без причины я:
Себя он так прославил в дни мира и войны, 
Что Зигфрид с Гунтером твоим величием равны".

"Тебя я не хотела, Кримхильда, оскорбить,
Но с Гунтером не может супруг твой ровней быть. 
Об этом я узнала от них самих в те дни, 
Когда искать моей руки приехали они.

Тогда твой брат отвагой любовь мою стяжал,
И Зигфрид мне признался, что он - простой вассал. 
А коли так, вассалом он должен и считаться". 
Красавица Кримхильда ей: "Как это может статься?

Не верю я, чтоб братья и вся моя родня 
За подданного выдать осмелились меня, 
А потому покорно прошу тебя, подруга, 
Не говорить подобных слов про моего супруга".

"Я говорить их буду,- Брюнхильда ей в ответ.- 
Мне с мужем отрекаться от подданных не след:
Пускай и впредь нам служат, как долг и честь велят". 
Тут на невестку кинула Кримхильда гневный взгляд.

"Придется все ж отречься тебе от одного:
Мой муж слугою не был вовек ни у кого. 
Знатнее, чем твой Гунтер, его отважный зять, 
И ты должна свои слова назад немедля взять.

Вот что еще мне странно: коль впрямь он ленник твой 
И ты повелеваешь по праву им и мной, 
Как он посмел так долго вам дани не платить? 
Тебе надменный свой язык пора б укоротить".

Воскликнула Брюнхильда: "Свой чванный нрав уйми! 
Ведь мы еще посмотрим, кто больше чтим людьми - 
Ты или я, чьей воле покорен каждый здесь". 
И тут уж вовсе королев объяли злость и спесь.

"Пусть будет так, Брюнхильда, как ты сейчас сказала. 
Ты моего супруга считаешь за вассала, 
А я при всех, кто службой обязан вам и нам, 
Перед тобою, первая, войду сегодня в храм.

Сегодня ж ты увидишь, что выше родом я
И что славней, чем Гунтер, тот, кто мне дан в мужья.
Отучишься ты думать, что я - твоя раба.
А коль воображаешь ты, что это похвальба,

Я повторяю снова, что первой в храм войду 
У всех твоих вассалов и женщин на виду, 
Чтоб моему величью дивился вормсский двор", 
Вот так меж королевами и начался раздор.

Брюнхильда заключила: "Коль ты убеждена,
Что верностью вассальной пренебрегать вольна,
Ты от меня отдельно со свитой в храм пойдешь".
И ей вдогонку бросила Кримхильда: "Ну, так что ж?"

Затем велела дамам: "Оденьтесь сей же час.
Пускай в восторг бургунды придут, увидев вас,
И знают, что не в меру их госпожа горда,
И я от чванства отучу Брюнхильду навсегда".

Принарядились дамы, и, свиту оглядев,
Из всех на праздник в Вормсе прибывших с нею дев 
В собор взяла с собою Кримхильда сорок три. 
Шли с ними люди Зигфрида, бойцы-богатыри.

Шелк яркий аравийский на женщинах сверкал, 
Но даже он, казалось, бледнел и померкал, 
Как только на Кримхильду бросали вормсцы взгляд -
Так царственно роскошен был в тот день ее наряд.

Народ давался диву: знать, что-нибудь стряслось, 
Коль обе королевы идут к вечерне врозь - 
Ведь раньше их, бывало, не разольешь водой. 
Увы, кто знал, что их раздор для всех чреват бедой!

Тем временем Брюнхильда со свитою своей 
Направилась к собору и встала у дверей. 
Беседа завязалась у витязей и дам, 
А тут и гостья подошла ко входу в божий храм.

Наряд ее прислужниц был сказочно хорош - 
Такой вовек не снился и дочерям вельмож. 
За Зигфридом не бедно жила его жена:
Богатством тридцать королев могла затмить она.

Вам подтвердил бы каждый, кто был в тот миг у храма, 
Что в жизни он не видел пышней одетой дамы, 
Чем спутницы Кримхильды, пришедшие в собор. 
Она принарядила их невестке вперекор.

Итак, столкнулись свиты обеих королев, 
И тут хозяйка гостье, от злобы побелев, 
Надменно приказала не преграждать пути:
"Пускай супруга ленника даст госпоже пройти".

Разгневанно Кримхильда воскликнула в ответ:
"Молчи! Твое злоречье тебе самой во вред.
Как саном королевским кичиться может та,
Кто подданным своим была в наложницы взята?"

"Кого же ты, Кримхильда, наложницей зовешь?" - 
"Тебя, и ты не смеешь сказать, что это ложь. 
Впервые насладился твоею красотой 
Не Гунтер, твой законный муж, а милый Зигфрид мой.

Ужель тебе рассудок в ту ночь не подсказал, 
Что, к хитрости прибегнув, возлег с тобой вассал? 
Уймись и грех свой тайный не ставь себе в заслугу". 
Брюнхильда ей: "Твои слова я передам супругу".

"Изволь! Ты не уронишь меня во мненье брата. 
Сама ты возгордилась, сама и виновата. 
Коль подданной своею ты смела счесть меня, 
Меж нами больше дружбы нет с сегодняшнего дня".

Заплакала Брюнхильда, и первой, перед ней, 
Вошла в собор Кримхильда со свитою своей. 
Вот так вражда меж ними и началась с тех пор, 
И помутнел от горьких слез у многих ясный взор.

Какою благолепной вечерня ни была, 
Брюнхильда с нетерпеньем конца ее ждала. 
В надменной королеве кипели желчь и злость, 
Из-за которых многим смерть потом принять пришлось.

Из церкви божьей выйдя, подумала она:
"Бранчливая гордячка мне объяснить должна,
За что меня дерзнула наложницей назвать.
Коль Зигфрид впрямь расхвастался, ему несдобровать!"

Тут вышла и Кримхильда с толпою удальцов. 
Брюнхильда ей: "Постойте! Из ваших бранных слов 
Мне видно, что назвали наложницей меня вы. 
Кто, дерзкая обидчица, вам дал на это право?"

Кримхильда ей: "Дорогу! Ответ на ваш вопрос 
Дает вот этот перстень, что Зигфрид мне принес 
В ту ночь, когда на ложе вы с ним взошли вдвоем". 
Да, для Брюнхильды этот день стал самым черным днем.

Она в ответ сказала: "Не спорю, перстень - мой, 
Но у меня украден он чьей-то злой рукой, 
И кем он был похищен, теперь я вижу ясно". 
Тут обуял обеих гнев, безмерный и ужасный.

Воскликнула Кримхильда: "Нет, не воровка я. 
Умолкни, иль навеки погибла честь твоя. 
Да, ты принадлежала супругу моему, 
И пояс, что на мне надет,- порукою тому".

Из шелка Ниневии был этот пояс свит, 
Каменьями унизан и жемчугом расшит. 
Заплакала Брюнхильда при взгляде на него 
И так сказала подданным супруга своего:

"Пускай властитель рейнский сюда придет сейчас 
И от меня услышит, как я вот здесь, при вас, 
Его родной сестрою была оскорблена. 
Наложницею Зигфрида я ею названа".

Пришел державный Гунтер и с ним весь цвет страны. 
Король спросил с участьем у плачущей жены:
"Кто вам посмел обиду, любовь моя, нанесть?" 
В ответ Брюнхильда: "У меня для слез причины есть.

Твоей сестрой бесчестью я предана при всех. 
Она твердит, что тайно я совершила грех 
И что не ты, а Зигфрид со мною первый лег". 
Король вспылил: "Несправедлив и лжив ее упрек".

"Она бесстыдно носит мой перстень золотой 
И драгоценный пояс, что был потерян мной. 
От горя и обиды мне белый свет не мил, 
И я молю, чтоб ты с меня пятно позора смыл".

Сказал ей муж: "Мы зятя к ответу призовем.
Коль он в бахвальстве грешен, пусть повинится в том;
А нет - пусть опровергнет слова жены своей". 
И повелел он Зигфрида позвать к нему скорей.

Явился нидерландец, в слезах увидел дам 
И молвил удивленно собравшимся мужам:
"Что заставляет женщин так горько слезы лить 
И для чего меня король просил к нему прибыть?"

В ответ державный Гунтер: "Скрывать не стану, зять. 
Осмелилась невестке сестра моя сказать, 
Что ты Брюнхильду первым познал в обиду мне 
И этим не побрезговал похвастаться жене".

Вскричал могучий Зигфрид: "Коль ты, мой шурин, прав, 
Поплатится Кримхильда за свой сварливый нрав, 
А я великой клятвой при всем дворе готов 
Поклясться, что не говорил супруге этих слов".

Сказал властитель рейнский: "С тобою мы согласны. 
Не будет эта клятва ни лишней, ни напрасной. 
Она тебя очистит от подозрений в лжи". 
Тут окружили Зигфрида бургундские мужи,

А Зигфрид поднял руку и смело клятву дал. 
Тогда воскликнул Гунтер: "Теперь я увидал, 
Что мне не причинили вы никакого зла 
И что моя сестра на вас напраслину взвела".

Отважный Зигфрид молвил: "Весьма жалею я 
О том, что оскорбила в сердцах жена моя
Пригожую Брюнхильду, чей муж - мой верный друг". 
Переглянулись витязи, стоявшие вокруг.

Он продолжал: "Мой шурин, обязанность мужчины - 
Укоротить супруге язык не в меру длинный. 
Ты дай урок Брюнхильде, а я Кримхильде дам. 
Из-за ее бесчинств меня постигли стыд и срам".

Но гордых женщин было уже не укротить.
Брюнхильда продолжала по целым дням грустить, 
И жалость все вассалы почувствовали к ней, 
И Хаген доблестный пошел к владычице своей.

Он расспросил, в чем дело, о чем скорбит она, 
И ей поклялся смело, что Зигфриду сполна 
Воздаст за поношенье, бесчестье и позор 
Иль в жизни радости ему не видеть с этих пор.

Он с Гернотом могучим и Ортвином втроем 
Лишить героя жизни задумали тайком. 
Но Гизельхер услышал, о чем ведется речь, 
И молвил заговорщикам, чтоб друга оберечь:

"Вам, витязи, об этом невместно рассуждать. 
За что хотите смерти вы Зигфрида предать? 
Ужель заплатит жизнью прославленный герой 
За то, что вздорят женщины по пустякам порой?"

Ответил Хаген: "В поле траве не место сорной. 
Держать чужих ублюдков в своем дому зазорно. 
Погибнет тот, кто клеплет на нашу госпожу, 
И пусть не жить мне самому, коль слова не сдержу".

Тогда вмешался Гунтер: "От зятя никогда 
Я с братьями не видел бесчестья и вреда. 
За что же ненавидеть и убивать того, 
Кто, кроме блага, мне и вам не сделал ничего?"

На это Ортвин Мецский дал королю ответ:
"Хоть он силен безмерно, ему спасенья нет, 
И лишь мигнуть вам стоит, чтоб я его убил". 
Так ими обречен на смерть безвинно Зигфрид был.

От слова к делу, правда, не перешел никто. 
Лишь Хаген государю нашептывал про то, 
Как много стран захватит по смерти зятя он. 
Молчал король, но явно был расстроен и смущен.

А гости в честь Кримхильды затеяли турнир 
И много крепких копий, к ней едучи на пир, 
Переломать успели от храма до дворца. 
Бургундам же великий гнев переполнял сердца.

Сказал вассалам Гунтер: "Умерьте вашу злость.
Пусть здравствует и дальше наш благородный гость. 
К тому ж могуч он слишком - ему отпор не дашь, 
Коль, на беду, он вызнает про тайный сговор ваш".

"Он нас,- ответил Хаген,- не заподозрит даже. 
Беды не опасайтесь - я так все дело слажу, 
Что за позор Брюнхильды мы Зигфриду отметим. 
Его до смерти буду я считать врагом своим".

Спросил король бургундский: "Но как убить его?" 
"От вас я,- молвил Хаген,- не скрою ничего. 
Пришлем мы неизвестных здесь никому гонцов 
К вам с объявлением войны от имени, врагов.

Как только сообщите вы зятю про войну,
Вам вызовется Зигфрид помочь, как в старину,
И тут уж он погибнет по жениной вине,
Затем что тайну мужнюю Кримхильда выдаст мне".

Так короля на низость сумел вассал подбить, 
И Зигфрида бургунды решили погубить, 
Пока он все не вызнал и не убил их сам. 
Да, много славных витязей унес раздор двух дам!